Глеб Соколов - Дело Томмазо Кампанелла

Таборский, который, кажется, уже было двигался к выходу, вернулся и вновь присел на стул, не в силах преодолеть любопытства и не досмотреть сценку до конца.

– У каждого из нас есть какие-то эмоциональные состояния. Свой эмоциональный кошмар, – продолжал актер во фраке, – Что-то с каждым из нас происходит. Какой-то свой кошмар. И от этого… Я считаю, что сегодня прекрасная ночь для того, чтобы каждый из нас стал счастливым и наконец избавился от своего кошмара. Именно так – за одну ночь!

– Но у многих из нас нет кошмаров! – воскликнул учитель Воркута.

– Кошмары есть у всех! – проговорил актер во фраке. Но тут Журнал «Театр» выкрикнул:

– Послушайте, мы здесь репетируем, а сегодня в театре… – и тут был назван один из самых модных московских театров, – должна состояться премьера: «Маскарад» Лермонтова с Лассалем!

– Но мы же не можем отлучиться! У нас же завтра выступление в «Матросской тишине», и вся сегодняшняя ночь должна быть целиком посвящена репетиции. Иначе у нас просто не хватит времени, – урезонила этого человека женщина-шут. – У нас же даже нет пьесы, которую мы станем завтра играть.

– А нельзя ли там как-то наладить прямое включение, прямую связь? Так, чтобы мы были и здесь, сейчас и могли выхватывать какие-нибудь самые важные подробности о ходе той премьеры? – проговорила другая «маска». Потом хориновцы поняли, что и этот вопрос и, вообще, все это место представления были тщательно отрепетированы.

– Можно! Можно! – воскликнула маска, на которой был фрак и лаковые ботинки, в точности такие, как на Томмазо Кампанелла, который, вопреки удерживавшей его от этого женщине-шуту, направлялся к «лабиринту», что вел к двери на улицу. Мандровой он только что передал запасные ключи от зала, потому что Господин Радио был занят в сцене.

– Я приготовил набор радиостанций, которые позволят нам всем находиться как бы в одном едином информационном поле. То есть этой ночью мы будем здесь и везде!.. – проговорил шагнувший на середину импровизированного сценического пятачка Господин Радио.

– Здесь и везде! – потрясенно охнули окружившие «сцену» хориновцы.

– Единое информационное пространство – вот что это будет! – добавил еще руководитель «Хорина», Господин Радио.

Действительно, самодеятельные хористы обратили вдруг внимание на то, чего почему-то все это время никто не замечал, – какие-то технические приспособления вроде портативных, но выглядевших очень мощными, радиостанций с антеннами, какими-то переносными аккумуляторами и зарядными устройствами, которые были свалены в кучу в углу. Видимо, они были извлечены из тех сумок, которые стояли в течение всего сегодняшнего вечера на хориновской сцене. Еще там были мобильные телефоны и какие-то и вовсе никому не понятные устройства со множеством усов-антенн.

– Я же все-таки радиолюбитель, Господин Радио, как вы все меня здесь называете!.. – скромно потупясь проговорил руководитель «Хорина».

Маска, наряженная под Томмазо Кампанелла, проговорила:

– Мы разбросаем наблюдателей, вооруженных радиостанциями и мобильными телефонами, по всевозможным точкам. И тем самым в одной точке будет происходить множество событий. Мы станем как бы следить за всеми этими событиями из этой нашей точки. Мы не станем участвовать во всех этих событиях физически, но информационно мы будем прекрасно осведомлены о них.

– Эк я сегодня разговорился! – заметил на эти слова «настоящий» Томмазо Кампанелла, подмигивая уже не пытавшейся его удерживать и лишь разочарованно смотревшей на него женщине-шуту и исчезая в лабиринте из стендов. Но голос его потонул в шуме и гаме, которые сопровождали начавшуюся раздачу «средств связи» хориновцам, – каждый норовил ухватить себе какой-нибудь «прибор». Кстати, раньше всех одну из радиостанций, лежавшую с самого края, успел ухватить Томмазо Кампанелла. Настоящий.

Тем временем, посредине импровизированной театральной площадки, которой на самом деле служил всего-навсего дощатый помост в подвале обыкновенного старого дома по Бакунинской улице, священнодействовал режиссер «Хорина» Господин Радио.

– Наша задача – искупить долгое бездействие и нерешительность этим неожиданным для всех порывом страсти, энтузиазма, мозговым штурмом! Придумать пьесу! Исполнить ее как-нибудь эдак! Как-нибудь необыкновенно! Да здравствуют минуты вдохновения! – продолжал Господин Радио. – Посреди этих серых будней нас могут спасти только минуты вдохновения. Необыкновенные и летучие. Обескураживающие нас самих и всех окружающих! Да придут они к нам! И напитавшись этим порывом вдохновения, мы станем рвать страсти в клочья. Мы поразим и удивим всех. Мы придумаем такое, чего не может придумать человек. Давайте! Главное – порыв. Эмоция! Страсть! Взрыв настроений. Разгар эйфории. В таком состоянии мы многое можем. Главное, чтобы оно не прекращалось! Порвем же страсти в клочья!