Лиза Марклунд - Дурная кровь

– Хочешь кофе? – спросила директриса, не глядя на Нину. Этот вопрос в силу воспитания и общей культуры стал, вероятно, настолько традиционным для нее, что она не смогла не задать его даже нежеланному полицейскому из Стокгольма.

– Спасибо, с удовольствием, – ответила Нина и сняла туфли.

Мужчина с синдромом Дауна высунул голову из гостиной и посмотрел на нее.

– Привет, – сказала Нина. – Меня зовут Нина, а тебя?

– Петер не разговаривает, – недовольно буркнула Эвелина из кухни.

Мужчина ушел в гостиную и закрыл за собой дверь. Телевизионные голоса теперь зазвучали тише и напоминали глухое бормотание.

Пол в коридоре был покрыт светлым ковролином, его поверхность оказалась холодной и реагировала громким шуршанием, когда одетые только в носки ноги Нины скользили по ней. Кухня выглядела самой обычной, как на любой вилле, а не в казенном учреждении. На столе стояли две чашки с кофе и тарелка с плюшками с корицей, вероятно испеченными Петером.

Эвелина Гранквист закрыла за Ниной дверь.

– Мне казалось, я все ясно объяснила вчера, – сказала она. – Я возражаю против допроса Ингелы, она не может быть свидетелем в суде.

Нина села за стол, взяла плюшку и откусила от нее.

– У тебя есть полное право иметь свое мнение по данному вопросу, – сказала она.

– Насколько я слышала, ты затребовала историю болезни Ингелы, чего ты, собственно, добиваешься? Вы же все равно не думаете, что Ингела имеет какое-то отношение к делу, в котором обвиняют ее брата?

Нина откусила большой кусок от плюшки и внимательно посмотрела на сидевшую напротив нее женщину, у которой руки и ноги были перекрещены, явно показывая, что она приготовилась защищаться. Раздраженная и обиженная, пожалуй, также печальная и взволнованная.

– Я не верю, что Ингела имеет хоть какое-то отношение к делишкам Ивара, – сказала Нина. – А нет молока к кофе?

Эвелина Гранквист сжала челюсти так, что желваки заходили на щеках, но встала, подошла к холодильнику и достала открытый пакет с молоком.

– Спасибо, – сказала Нина и до краев наполнила им свою чашку.

Она сделала глоток, от холодной добавки кофе стал не таким горячим и поменял цвет на серый, какой имеет грязная вода после мытья посуды.

– Но почему тогда ты здесь? – спросила директриса.

Ее руки больше не перекрещены.

– Ради Ингелы, – ответила Нина.

Глаза Эвелины Гранквист расширились. Нина сидела молча, жевала плюшку, ждала реакции противной стороны.

– Как… что ты имеешь в виду? – спросила наконец ее собеседница.

Нина потянулась за салфеткой и вытерла сахарную обсыпку с губ.

– Предварительное расследование преступления, в котором обвиняется Ивар Берглунд, продолжается уже более года. В нем задействован десяток следователей, и никто из них пока не вспомнил об Ингеле.

Она вперилась взглядом в директрису, в душе надеясь, что это была правда.

– Я сказала «нет», когда они хотели допросить ее, – резко произнесла Эвелина Гранквист. – Объяснила им, что у них ничего не получится.

– Именно это я имею в виду, – сказала Нина. – Никто не настоял на разговоре с ней.

– Она ничего не знает о делах брата.

– Сейчас ты рассуждаешь точно так же, как эти следователи. Ты говоришь вместо Ингелы, словно знаешь лучше, чем она.

Директриса скрестила руки и ноги снова.

– Это ради Ингелы, – уверила она. – Я не хочу, чтобы она волновалась.

– Твое беспокойство вполне понятно, – кивнула Нина.

– У меня хорошие отношения с Ингелой, она мне доверяет. Почему я должна пускать тебя к ней?

Нина выпрямила спину.

– Все, кто работает по данному случаю, обошли своим вниманием Ингелу Берглунд, как умалишенную. Я считаю такое отношение неуважительным.

Директриса поджала губы.

– Я не понимаю, почему это столь важно. Ничто сделанное этим парнем не может оправдывать ваше желание побеспокоить Ингелу.

Нина внимательно посмотрела на нее.

– Его обвиняют в убийстве опустившегося мужчины в Наке в прошлом году, – произнесла она тихо. – Преступник пытал свою жертву, выдрал ногти, подвесил голой над муравейником и обмазал медом. Причиной смерти стало удушение с помощью пластикового пакета. Мы будем рыть носом землю, лишь бы найти преступника, даже если это означает тронуть твои чертежи.

Эвелина вытаращила на нее глаза.

– Ивар Берглунд подозревается в нескольких преступлениях, – продолжила Нина. – Пока еще мы не нашли достаточно доказательств для предъявления ему новых обвинений, но нам удалось привязать его к нанесению тяжких телесных повреждений политику Ингемару Лербергу в Сальтшёбадене в прошлом году, я не знаю, читала ли ты об этом случае в газетах?