Жила она с мужем в военном городке в Горелово, каждый день мотаясь по автобусам и электричкам, а главной ее мечтой было обзавестись собственным жильем в городе. Главку изредка подбрасывали квартиры для сотрудников, и лейтенант Тульская, став вещью полковника Лебедева, не без оснований рассчитывала получить вскорости ордер. Он был, как-никак «Зам Зама» — свой человек в генеральских кабинетах… и не только в генеральских. Она, кстати, недолго думала над откровенным предложением высокопоставленного мента: во-первых, женская природа брала свое, а полковник был видным кавалером, если свыкнуться с его злостью и грубостью, во-вторых, это было просто выгодно. А муж… у него после такого падения быстро поехала крыша. Он стал несносен, и любить его теперь можно было разве что за прошлые заслуги…
Лебедев передал Тульской бинокль:
— Взгляни. Что скажешь?
Несколько минут она рассматривала садоводства.
— Помнишь, мы по Босфору шли и точно так же смотрели на Стамбул? — спросила она, чтобы сделать любовнику приятное. (Именно тогда они и познакомились.)
— Что, похоже?
— На Галату и Пера [29] Азиатская часть Стамбула
похоже. Если убрать оттуда все мечети…
— Если у них убрать мечети, Настенька, они пол-Европы уберут.
— В Стамбуле люди живут так, как будто это последний день и они боятся не успеть. А здесь — как будто последний день уже давно прошел.
— Любопытно… — пробормотал полковник. — Сербы говорят: «Это конец. Идем дальше»… Вот выпрут меня из органов — куда идти… к кому? Базаров ведь не возьмет…
— Не нравится мне твое настроение, Петруша, — вздохнула Тульская. — Хочешь, минут на пять запремся в твоей палатке?
— За пять минут не успеем.
— А я все сама сделаю. Ты только штаны приспустишь.
Она смотрела распутным взглядом и загадочно улыбалась. Улыбкой гулящей Джоконды.
— Интересно, ты меня бросишь в тот же день, когда меня уволят, или раньше, еще когда приказ будет готовиться?
— Я тебя брошу, когда ты сам этого захочешь.
— Врешь ведь. Но приятно. Я тебе за это посоветую на ближайших выборах не голосовать за избирательный блок «Прямой путь», возглавляемый Владимиром Алексеевичем Ленским. Похоже, скоро у них не будет перспектив… как и у меня…
— Петр Андреевич, вы сегодня просто мало спали. Да еще в одиночестве.
— Я мало спал и совсем не ел мяса. И еще я думаю: кому ты докладываешь о наших разговорах, Настенька?
Он отдала бинокль двумя пальчиками и сказала, чеканя слова:
— Это паранойя, товарищ полковник.
— Это шутка, — сказал полковник Лебедев без улыбки. — Кому кроме тебя я интересен, старый обосравшийся пес…
— …Не сходится, — бурлила Марина. — Вот ты говоришь, что убийства тебя заставляли совершать под гипнозом — вывозили из больницы и вперед. То есть в период с апреля по август… даже по июнь. В апреле убили Машу, тебя засунули в психушку и стали усиленно делать психом, так? Маньяка из тебя лепили где-то до июня-июля, потом просто поддерживали в нужной кондиции. Но на самом деле все убийства — в реальности, а не в твоих снах, — происходили ДО ТОГО, как тебя заперли в психушке! В октябре-ноябре прошлого года они происходили! Раньше, чем погибла твоя ученица… которую, по твоим словам, убил сын вице-губернатора.
— По моим словам? Ее и вправду убил Ромка…
— Ну не по моим же.
— И что все это означает? — тупо спросил учитель.
— А то, что убийства не спектакль. Они не «обставлены» специально для того, чтобы скомпрометировать актера, то бишь тебя. Они настоящие. И происходили в прошлом. Вероятно, без твоего участия… или все-таки — с твоим? Ты помнишь, что делал в октябре-ноябре?
— Прошлой осенью… — он наморщил лоб. — Ну, наверное, то же, что всегда. Проверял тетради и вел занятия Клуба…
— Точно?
— Слушайте, товарищи… во мне же — два меня! — взмолился учитель. — Что я могу знать точно? В голове все так перепуталось… Эти убийства… они же так реальны…
Марина сказала жестко:
— И еще одно. Мало того, что все убийства совершены до того, как тебя сняли с трупа девчонки. Ты ведь дал показания о том, чего следствие НЕ ЗНАЛО. Информацию о двух убийствах! Торговец в электричке и бомж с алюминиевым баком… помнишь?
— Очень хорошо помню, — кивнул учитель. — Только… разве это я — их? — Он вдруг сломался. — Ничего, ничего не понимаю! Может, и правда — я? Временное смещение в памяти… Я же болен, я урод…
— Когда ты начал давать показания, у следствия не возникло ни малейших сомнений в твоей виновности, настолько ты был детален, — сказала Марина.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу