Харлан Кобен - Второго шанса не будет

Сплю я плохо. Лежу ночью, смотрю в потолок, считаю автомобильные гудки за окном, прислушиваюсь к больничным звукам и изо всех сил стараюсь не думать о дочери и о том, что с ней могло произойти. Получается не всегда. Сознание, в чем мне пришлось убедиться, – это и впрямь темный омут, в котором полно ядовитых змей.

Детектив Риган принес возможную версию.

– Расскажите мне о своей сестре, – начал он.

– А она-то здесь при чем? – осведомился я, пожалуй, слишком поспешно. Но не успел он и рта раскрыть, как я поднял руку. Все ясно. Моя сестра – наркоманка. А где наркотики, там и криминал. – Нас обокрали?

– Да нет, не похоже. Вроде все на месте, но квартира перевернута вверх дном. Кому и зачем это понадобилось, не представляете?

– Нет.

– Итак, расскажите мне про сестру.

– У вас есть досье Стейси?

– Да.

– Вряд ли мне есть что добавить.

– Вы ведь не поддерживаете тесных отношений, верно?

Не поддерживаем отношений. Разве так можно сказать о нас со Стейси?

– Я люблю ее, – медленно выговорил я.

– Когда вы виделись в последний раз?

– Полгода назад.

– То есть, когда родилась Тара?

– Да.

– Где?

– Где мы виделись?

– Да.

– Стейси пришла в родильный дом.

– Посмотреть на племянницу?

– Да.

– И как же прошел визит?

– Стейси была не в себе. Она хотела взять младенца на руки.

– Но вы не разрешили?

– Верно.

– Она рассердилась?

– Осталась почти равнодушной. Моя сестра как накачается какой-нибудь дрянью, так вообще с трудом отдает себе отчет в происходящем.

– И вы ее выставили за дверь?

– Я велел ей, пока не покончит с наркотиками, держаться от Тары подальше.

– Ясно. Вы рассчитывали, что это заставит ее снова взяться за лечение.

– Да нет, не сказал бы. – Должно быть, я ухмыльнулся.

– Боюсь, не совсем вас понимаю.

Как бы ему объяснить? Я вспомнил улыбку на семейной фотографии, ту, где у Стейси нет передних зубов.

– Чем только мы ее не пугали, – сказал я. – Увы, от наркотиков она не откажется, они стали частью ее жизни.

– На излечение, стало быть, не рассчитываете?

– Я не мог ей доверить своего ребенка, давайте так сформулируем.

Риган подошел к окну и выглянул наружу.

– Вы когда переехали в свое нынешнее жилище?

– Мы с Моникой купили этот дом четыре месяца назад.

– Он ведь недалеко от того места, где вы провели детство?

– Верно.

– А вы с будущей женой давно были знакомы?

– Нет. – Подобная линия допроса меня несколько смутила.

– Несмотря на то, что росли в одном городке?

– Мы вращались в разных кругах.

– Ясно. Итак, если я все верно понял, вы купили дом четыре месяца назад, а сестру не видели шесть?

– Именно так.

– Выходит, на новом месте сестра вас ни разу не навещала?

– Получается, так.

– Видите ли, – повернулся ко мне Риган, – мы нашли у вас в доме отпечатки ее пальцев.

Я промолчал.

– Кажется, вы не особенно удивлены, Марк?

– Стейси – наркоманка. Не думаю, что она способна выстрелить в меня и похитить моего ребенка, но, возможно, я недооцениваю, как низко она пала. Домой к ней вы не заходили?

– С тех пор, как в вас стреляли, никто ее не видел.

Я закрыл глаза.

– Мы не думаем, будто она сама способна совершить нечто подобное, – продолжил Риган. – Но у нее мог быть сообщник – приятель, дилер, кто-нибудь из тех, кто знал, что ваша жена из богатой семьи. Ничего не приходит в голову?

– Нет. Короче, вы считаете, что цель – похищение ребенка?

Риган, потирая пятно на подбородке, неопределенно пожал плечами.

– Но ведь нас обоих пытались убить, – возразил я. – С мертвых родителей как получишь выкуп?

– Может, они так накачались наркотиками, что перестарались, – сказал он. – А может, рассчитывали вытянуть деньги из Тариной бабушки.

– Так чего же до сих пор медлят?

Риган промолчал. Но ответ я знал и без него. От возбуждения, особенно если дело связано со стрельбой, наркоманы себе места не находят. Они теряют представление о действительности. Отчасти именно поэтому они снова начинают нюхать кокаин, а то и в себя стреляют – чтобы ускользнуть, испариться, залечь на дно. В газетах и на телевидении поднимется шум. Полиция начнет расследование. Такого напора наркоману не выдержать. Он все бросит, лишь бы исчезнуть, бежать.

Замести все следы.

Но через два дня пришло требование о выкупе.

Теперь, когда вернулось сознание, я шел на поправку с удивительной легкостью. Может, дело заключалось в том, что мне самому хотелось как можно быстрее встать на ноги, а может, двенадцатидневная кома – достаточной срок для затягивания ран. Или, может, я гораздо больше страдал от ран душевных, нежели физических. Я думал о Таре, и от страха у меня перехватывало дыхание. Я думал о Монике, о том, что она лежит в холодной земле, и стальные когти рвали мне душу в клочья.