Харлан Кобен - Второго шанса не будет

– Да, мама, ты права, сила – это главное. Сейчас я сделаю сто отжиманий, и Тара вернется.

Мама только покачала головой. Конечно, с моей стороны было жестоко так говорить. Ей ведь тоже больно. Исчезла внучка, сын в ужасном состоянии. Она вздохнула и направилась на кухню. Я не извинился, лишь посмотрел ей вслед.

Часто наведывались Риган с Тикнером. Ей-богу, при виде их вспоминаешь Шекспира с его шумом и яростью, которые ничего не означают. Детектив и фэбээровец рассказывали о чудесах техники, задействованных в поисках Тары (тут тебе и дезоксирибонуклеиновые кислоты, и скрытые камеры слежения новейшего образца, установленные в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и транзитных пунктах). Они неустанно повторяли полицейские клише «во все углы заглянем», «иголку в стогу сена отыщем»… Я только кивал. Они заставили меня изучить фотографии разыскиваемых преступников, но моего оборванца среди них я не обнаружил.

– Мы проверили «Би энд Ти электришнз», – сообщил Риган в первый же день. – Такая компания существует, в качестве опознавательного знака используется магнитная пластинка, ее легко отлепить от автомобиля. Пару месяцев назад кто-то украл такую штуковину, но компания сочла это мелочью и заявлять о краже не стала.

– А номера?

– Таких номеров нет.

– Как это?

– Старыми воспользовались, – пояснил Риган. – Это совсем нетрудно. Отрезается левая часть от одного номера, правая – от другого, части свариваются, вот вам и новый номер.

Я тупо посмотрел на него.

– Однако есть и нечто обнадеживающее, – порадовал Риган.

– Вот как?

– Мы явно имеем дело с профессионалами. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что, если вы свяжетесь с нами, мы наводним своими людьми весь торговый центр. Они отыскали такое место, куда незаметно не проникнешь. Далее, они направили нас по ложному следу – заставили заниматься украденным логотипом, поддельными номерами. В общем, повторяю, профессионалы.

– И это обнадеживает, потому что…

– Как правило, профессионалы крови не жаждут.

– А чего жаждут?

– По нашему предположению, они ждут, пока вы дозреете, чтобы потребовать еще денег.

Дозрею. Похоже, замысел осуществляется. Я дозреваю.

Вскоре после провала операции с выкупом позвонил тесть. В голосе слышалось разочарование. Не хочу осуждать Эдгара – в конце концов, именно он дал деньги и намекнул, что готов дать еще. Разочарован он был прежде всего мной, тем, что вопреки его совету я обратился в полицию.

В этом он, конечно, был прав. Это я во всем виноват.

Часто приходил Ленни. Он избегал моего взгляда, потому что винил себя за совет выложить все полиции.

Я пытался принять участие в расследовании, но полиция не поощряла моих усилий. Только в кино власти делятся информацией с жертвой. Естественно, я заваливал Ригана и Тикнера вопросами. Они не отвечали. Они никогда не обсуждали со мной подробностей. К моим расспросам относились едва ли не с презрением. Допустим, мне хотелось побольше узнать о том, как обнаружили тело жены, почему ее нашли нагой. Они отмалчивались.

Судя по выражению их лиц, Риган и Тикнер постоянно переходили от чувства вины за то, что все так плохо кончилось, к подозрению, что, возможно, именно я, несчастный муж и отец, стою за этим делом. Им хотелось побольше разузнать о моем непрочном браке с Моникой. И о пропавшем револьвере. В общем, все, как говорил Ленни. Чем дальше, тем больше власти сосредотачивались на единственном имеющемся в их распоряжении подозреваемом.

Вашем покорном слуге.

По прошествии недели присутствие полиции и ФБР ощущалось меньше: Тикнер и Риган появлялись уже не каждый день, а придя, часто посматривали на часы или, извинившись, звонили по другим делам. Понять их было нетрудно. Никаких новых следов у них не было. Жизнь входила в свою колею. И что-то во мне даже радовалось этому.

Но на девятый день все изменилось.

В тот вечер я был один. Я люблю родных и друзей, но иногда мне нужно побыть наедине с собой. Все ушли до ужина. Я заказал еду в ближайшем ресторане и, получив оную, согласно маминой инструкции поел, чтобы набраться сил. Потом отправился спать.

Я посмотрел на будильник, стоявший на тумбочке у изголовья кровати. Потому и запомнил время – двадцать два часа восемнадцать минут. Рассеянно посмотрел в окно и едва не пропустил нечто необычное – во всяком случае, сознание его не отметило, но взгляд зафиксировал. Я пригляделся повнимательнее.

На дорожке, застыв, как статуя, не сводя глаз с моего дома, стояла женщина. (То есть мне показалось, будто она не сводит глаз. Утверждать с уверенностью не возьмусь.) Насколько я понял, у нее были длинные волосы.