Франк Шетцинг - Стая

— У вас там есть и гидраты?

— Мы неохотно говорим об этом. Промышленность предпочла бы, чтобы мы поставили симулятор целиком ей на службу. И мы, признаться, с удовольствием получили бы от промышленности деньги. Но мы не хотим лишить себя возможности свободных исследований.

Йохансон задрал голову: на верхнем ярусе галереи собралась группа учёных. Сцена сильно смахивала на старый фильм про Джеймса Бонда.

— Давление и температура в этом резервуаре регулируется ступенчато, — продолжал Борман. — Сейчас они соответствуют морской глубине в восемьсот метров. На дне резервуара лежит слой стабильного гидрата толщиной два метра, что соответствует двадцати-тридцатикратной природной реальности. Под этим слоем мы симулируем теплоту, идущую из недр Земли, — и получаем свободный газ. Итак, мы имеем полноформатную модель морского дна.

— Замечательно, — сказал Йохансон. — Но что именно вы здесь делаете, помимо наблюдений?

— Мы пытаемся смоделировать тот период истории Земли, который она проходила 55 миллионов лет назад. Где-то на границе палеоцена и эоцена на Земле произошла, судя по всему, масштабная климатическая катастрофа. Семьдесят процентов живых существ морского дна погибли, преимущественно одноклеточные. Целые области глубоководья превратились в зоны, враждебные жизни. На континентах же, наоборот, началась биологическая революция. В Арктике появились крокодилы, из субтропиков в Северную Америку перекочевали приматы и современные млекопитающие. Получилось феноменальное столпотворение.

— Откуда вы всё это знаете?

— Из вертикальных стержней, извлечённых из осадка. Все сведения о климатической катастрофе получены благодаря стержневому бурению на глубине две тысячи метров.

— А стержни что-нибудь говорят о причинах?

— Метан, — сказал Борман. — Море к этому моменту настолько разогрелось, что большие количества гидрата метана стали нестабильны. Как следствие поползли континентальные склоны и высвободились дополнительные месторождения метана. За несколько тысячелетий, а то и столетий миллиарды тонн метана улетучились в океан и атмосферу. Замкнутый круг. Метан вызывает парниковый эффект, в тридцать раз больший, чем углекислый газ. Он разогревает атмосферу, от этого снова разогревается океан, распадается ещё больше гидрата, и всё это бесконечно. Земля превращается в духовку. — Борман взглянул на него. — Вода с температурой в пятьдесят градусов против сегодняшних наших двух-четырёх градусов — согласитесь, это нечто.

— Да, для кого-то катастрофа, а для кого-то… ну, в известной мере тепловой старт. Понимаю. В следующей главе нашей маленькой содержательной беседы мы, по-видимому, перейдём к гибели человечества, верно?

Салинг улыбнулся:

— Она состоится не так скоро. Но действительно есть некоторые признаки, что мы находимся в фазе чувствительных колебаний равновесия. Резервы гидрата в океане чрезвычайно лабильны. Это основание, почему мы уделяем вашим червям столько внимания.

— А что может червь изменить в картине стабильности?

— Да, собственно, ничего. Ледяной червь населяет поверхность ледяных слоёв, толщина которых — несколько сотен метров. А он растапливает всего несколько сантиметров и довольствуется бактериями.

— Но у этого червя есть челюсти.

— Этот червь — создание, которое не имеет смысла. Будет лучше всего, если вы взглянете сами.

Они подошли к полукруглому пульту управления в конце зала. Пульт напоминал командный центр «Виктора», только масштабнее. Большая часть мониторов была включена и показывала внутренность симулятора. Один из обслуживающих техников поприветствовал их.

— Мы наблюдаем происходящее двадцатью двумя камерами; кроме того, каждый кубический сантиметр подвергается постоянным замерам, — объяснил Борман. — Белые площадки на мониторах верхнего ряда — это гидраты. Видите? Здесь, слева, поле, на которое мы высадили двух полихет. Это было вчера утром.

Йохансон сощурил глаза.

— Я вижу только лёд.

— Присмотритесь внимательнее.

Йохансон изучил каждую подробность картинки. И заметил два тёмных пятнышка.

— Что это? Углубления?

Салинг обменялся с техником несколькими словами. Картинка изменилась. Стали видны оба червя.

— Пятна — это дырки, — сказал Салинг. — Мы прокрутим фильм с начала в ускоренном варианте.

Йохансон смотрел, как черви, трепеща, ползают по льду, словно пытаясь обнаружить источник запаха. В ускоренном темпе их движения казались противоестественными. Мохнатые кустики по бокам розовых тел дрожали, как наэлектризованные.