Франк Шетцинг - Стая

Она помедлила.

— Ну, ты же слышал. Скауген хочет поставить меня на место Стоуна. Он может распорядиться об этом временно, но для окончательного решения потребуется согласие из Ставангера.

— Скауген, — задумался Йохансон. — Почему он так жестоко обошёлся со Стоуном? И какова была моя роль? Я должен был поставлять ему боеприпасы?

Лунд пожала плечами.

— Скауген очень цельный человек. Некоторые считают, что он даже перегибает палку со своей цельностью. Он видит то, на что другие закрывают глаза.

— Это говорит в его пользу.

— В принципе, он мягкосердечный. Если бы я предложила ему дать Стоуну последний шанс, он бы, может быть, согласился.

— Понятно, — сказал Йохансон, растягивая слова. — И именно об этом ты и подумываешь.

Она не ответила.

— Браво. Ты просто воплощённое благородство.

— Скауген предоставил выбор мне, — сказала Лунд, пропустив мимо ушей его насмешку. — Подводная фабрика — Стоун знает о ней всё. Гораздо больше, чем я. Теперь Скауген хочет, чтобы туда отправился «Торвальдсон» посмотреть, чего там стряслось внизу и почему больше нет связи. Собственно, эту операцию должен был бы возглавить Стоун. Но если Скауген его отстранит, это становится моей работой.

— А какова альтернатива?

— Альтернатива — дать шанс Стоуну.

— Чтобы спасти фабрику?

— Если там ещё есть что спасать. Или чтобы снова запустить её. Но как бы то ни было, Скауген хочет на всякий случай задействовать меня. Но если он закроет глаза на происшедшее, Стоун останется в игре и отправится на «Торвальдсоне».

— А ты что собираешься делать?

— Поеду в Ставангер докладывать правлению. Что предоставит Скаугену случай поднять меня в глазах руководства.

— Поздравляю, — сказал Йохансон. — Ты делаешь карьеру.

Возникло короткое молчание.

— А нужно ли мне это?

— Ты у меня спрашиваешь?

— А мне-то почём знать, чёрт возьми!

Йохансон припомнил выходные на озере.

— Понятия не имею, — сказал он. — Можно и друга иметь, и карьеру делать, если тебя смущает именно это. Кстати, друг-то есть?

— Это тоже вопрос.

— Бедный Каре хотя бы знает, кто он для тебя?

— Мы не так часто видимся с тех пор, как… мы с тобой… — Она нехотя тряхнула головой. — К настоящей жизни это не имеет отношения — ну, погуляем по привычному Свегесунну, ну, выедем на острова… У меня от всего этого остаётся ощущение, что я — часть инсценировки.

— Но это хотя бы хорошая инсценировка?

— Как будто ты всё время стремишься в городок, где тебе было хорошо, — сказала Лунд. — Снова и снова тебя туда тянет. И уезжать оттуда не хочется. И вместе с тем спрашиваешь себя, действительно ли ты хочешь там жить, не найдётся ли местечко ещё лучше. Мы привыкли, что наша жизнь… ну, как это сказать? — расколдовывается! С каждым днём всё больше. И мы ищем то, чего, собственно, больше нет. Понимаешь? — Она робко улыбнулась. — Извини, это всё звучит ужасно пошло и бессвязно. Я не особенно сильна в таких вещах.

— Да уж, действительно.

Йохансон смотрел на неё. Он искал признаки растерянности. Но вместо этого увидел человека, который для себя уже всё решил. Только сама она этого пока не знала.

— Если ты не готова жить в том месте, значит, ты его не любишь, — сказал он. — Мы о том же самом говорили на озере, помнишь? Только тогда была другая аллегория — дом. Но в принципе то же самое. Может, тебе наконец поехать к Каре и сказать ему, что ты его любишь и хочешь быть с ним до старости и смерти. Ты окажешь мне тем самым огромную услугу, в противном случае мне через каждые несколько дней придётся снова и снова вязнуть с тобой в топких болотах напыщенных аллегорий.

— А если ничего не получится?

— Во всём остальном ты не такая трусиха.

— Трусиха, — тихо сказала она. — Ужасная трусиха.

— Ты боишься чувствовать себя счастливой. Со мной такое тоже было. Но это никуда не годится.

— И что? Теперь ты счастлив?

— Да.

— Без всяких скидок?

Йохансон беспомощно развёл руками:

— Кто же счастлив без всяких скидок, коза ты моя? Я не обманываю ни себя, ни других. Я хочу, чтоб у меня были мои флирты, моё вино, мои радости — и чтобы я сам определял, как далеко им зайти. Я склонен к уединённости, но не к компенсациям. Любой психиатр умер бы со мной от скуки, потому что на самом деле я хочу для себя только покоя. Тогда у меня всё великолепно. Но я — это я. Моё счастье строится иначе, чем твоё. Я доверяю моему счастью. А тебе ещё надо этому научиться. И поскорее. Каре — не городок и не дом. Он не будет ждать вечно.