Харлан Кобен - Пропащий

– Обвинение требует, чтобы мистер Клайн был оставлен до суда в тюрьме, – заявил прокурор. – Риск, что он скроется, слишком велик.

– Почему вы так считаете? – спросил судья. Его вид был олицетворением скуки.

– Брат мистера Клайна, подозреваемый в убийстве, уже одиннадцать лет скрывается от правосудия. Кроме того, ваша честь, жертвой того убийства была сестра потерпевшей.

Это привлекло внимание судьи.

– Уточните, пожалуйста.

– Ответчик, мистер Клайн, обвиняется в попытке убийства некой Кэтрин Миллер. Брат мистера Клайна, Кеннет, подозревается в убийстве Джулии Миллер, старшей сестры потерпевшей.

Судья, до этого момента сонно потиравший лицо, вдруг оживился:

– Да-да, я помню это дело.

Молодой прокурор улыбнулся, словно получил золотую медаль.

Судья повернулся к адвокату:

– Миссис Кримстайн…

– Ваша честь, защита требует, чтобы все обвинения в адрес мистера Клайна были немедленно сняты, – звонко отчеканила та.

Судья снова потер лицо.

– Будем считать, что вам удалось удивить меня, миссис Кримстайн.

– Если же суд не сочтет возможным снять обвинения, мы настаиваем, чтобы мистер Клайн был освобожден до суда без залога. Мистер Клайн ни разу не привлекался по уголовному делу. Он работает в организации, оказывающей помощь бедным, и пользуется уважением своих сограждан. Что же касается ссылок на его брата, это не что иное, как обвинение по аналогии в худшем его виде, и поэтому абсолютно недопустимо.

– Доводы обвинения не кажутся вам вескими, миссис Кримстайн?

– Ни в коей мере, ваша честь. Я слышала, что сестра мистера Клайна недавно сделала химическую завивку. Становится ли от этого более вероятным, что он сделает то же самое?

Смех в зале.

Молодой прокурор почувствовал, что теряет почву под ногами.

– Ваша честь, со всем уважением к моей коллеге я должен сказать, что ее глупая аналогия с…

– И что в ней глупого? – перебила Кримстайн.

– Я хочу сказать, что у мистера Клайна определенно есть возможность скрыться.

– Это смешно. У него не больше возможностей, чем у любого другого. Единственная причина вашего беспокойства – это то, что, как вы полагаете, его брат скрывается. Но даже это еще не доказано. Возможно, что его просто нет в живых. Но так или иначе, ваша честь, уважаемый прокурор упускает из виду один важный факт. – Хизер Кримстайн с улыбкой повернулась в сторону прокурора.

– Мистер Томсон? – обратился к нему судья.

Томсон молчал, опустив голову.

Хизер Кримстайн выдержала паузу и нанесла давно готовившийся удар:

– Жертва этого ужасного преступления, некая Кэтрин Миллер, заявила сегодня утром, что мистер Клайн невиновен.

Судья недовольно нахмурился:

– Мистер Томсон?

– Это не совсем верно, ваша честь.

– Не совсем?

– Мисс Миллер заявила, что она не видела лица нападавшего. Она сказала, что в комнате было темно, а он был в маске…

– И что это был не мой клиент, – закончила Хизер Кримстайн.

– Она полагает, что это не мистер Клайн, – возразил Томсон. – Но, ваша честь, она ранена и находится в состоянии шока. Она не видела нападавшего и не может с уверенностью исключить…

– В настоящий момент мы не определяем степень виновности мистера Клайна, – перебил судья. – Тем не менее, требование защиты об освобождении без залога отклоняется. Залог составляет тридцать тысяч долларов.

Судья стукнул молотком. Я был свободен.

Я хотел тут же мчаться в больницу к Кэти. Крест покачал головой. По его мнению, это было неразумно. Отец Кэти не оставлял ее ни на минуту и даже нанял вооруженную охрану. Я подумал и согласился. Мистер Миллер потерял одну дочь и был полон решимости защитить хотя бы вторую.

Я взял у Креста мобильник и набрал номер больницы, но на коммутаторе сказали, что звонки не разрешены. Тогда я позвонил в цветочный магазин и заказал стандартный набор с пожеланием скорого выздоровления. Это, конечно, выглядело довольно пошло – девушку чуть не задушили до смерти, а я посылаю ей корзину цветов, плюшевого мишку и воздушный шарик на палочке. Но я так и не смог придумать ничего лучше. Мне очень хотелось дать понять Кэти, что я не забываю о ней.

На этот раз мы ехали на собственной машине Креста. Это был невероятных размеров музейный экспонат эпохи шестидесятых, выкрашенный в небесно-голубой цвет и смотревшийся среди других машин примерно так, как наш друг Ракель – в частной школе для девочек. Туннель Линкольна, как и всегда, представлял собой нелегкое испытание. Говорят, что ездить по городу становится с каждым днем труднее, но я не так уж в этом уверен. Когда-то, в дни моего детства, мы всей семьей проезжали через этот туннель по воскресеньям. Наш допотопный фургончик с трудом пробирался сквозь темноту, которую едва рассеивали светящиеся табло, свисавшие с потолка, как летучие мыши. Как будто мы нуждались в их предупреждениях, чтобы ехать медленнее! Стены, облицованные плиткой, были желтыми от копоти. Все с нетерпением всматривались во тьму, ожидая, когда туннель закончится и мы окажемся в новой реальности, в мире небоскребов и развлечений. Мы ходили в цирк Барнума и мюзик-холл, выстаивали очереди за дешевыми билетами в театр, бродили по большим книжным магазинам и зоологическому музею. Помню и уличные ярмарки. Особенно ежегодную сентябрьскую книжную ярмарку на Пятой авеню, мамину любимую. Отец вечно ворчал по поводу дорожных пробок, проблем со стоянками и несусветной нью-йоркской грязи, но мама обожала Нью-Йорк: его театры, выставки и даже городскую суету. Внешне она свыклась со спокойной жизнью в пригороде, но несбывшиеся мечты и затаенные желания продолжали тянуть ее сюда, в центр вселенной. Мама любила свою семью, в этом я не сомневался, но иногда, наблюдая за тем, как она смотрит из окна машины, невольно думал, что ее жизнь, возможно, была бы счастливее без нас.