Харлан Кобен - Пропащий

– Так много уже упаковано, – тихо сказал он.

В коробках были мамины вещи. Отец нагнулся и достал тонкую серебряную ленту для волос.

– Помнишь это?

Мы обменялись улыбками. Каждый, наверное, рано или поздно проходит через увлечение модой, но у моей матери это было нечто особенное. Она сама устанавливала стили, вернее, сама становилась стилем. Период Лент длился дольше других – месяцев шесть. Она отрастила волосы и носила на голове целую радугу – как туземная принцесса. Без лент ее никто никогда не видел. Когда ленты надоели, настала очередь других увлечений, которым она предавалась с не меньшим пылом. Эпоха Замшевой Бахромы. Фиолетовый Ренессанс. Последний меня мало вдохновлял – впечатление было, что живешь рядом с гигантским баклажаном или фанаткой Джими Хендрикса. Была еще Эра Наездницы с хлыстиками и галифе, хотя знакомство матери с этой сферой деятельности едва ли шло дальше фильма с участием Элизабет Тейлор. Все это, как и многое другое, закончилось с убийством Джули. Солнышко запечатала свои вещи в коробки и задвинула их в самый темный угол подвала.

Отец кинул ленту обратно в ящик.

– Ты ведь знаешь, мы собирались переезжать.

Я не знал.

– Три года назад, – пояснил он. – На Запад, в Скоттсдейл. Поближе к кузине Эстер и Гарольду. Но когда выяснилось, что твоя мать больна, мы это отложили. – Он посмотрел на меня. – Пить хочешь?

– Не очень.

– Как насчет кока-колы? Я бы не отказался.

Отец прошел мимо меня и стал подниматься по ступенькам. Я еще раз посмотрел на ящики с пометками, сделанными маминым почерком. Сверху на полке лежали две теннисные ракетки Кена – одна из них самая первая, которой он играл в три года. Мама сохранила ее на память. Я отвернулся и тоже последовал наверх. Мы прошли на кухню, отец открыл холодильник.

– Ты мне расскажешь, что произошло вчера?

– О чем это ты?

– У вас с сестрой. – Он достал из холодильника двухлитровую бутыль диетической колы. – Что случилось?

– Ничего.

Отец кивнул и открыл шкаф. Достал два бокала и наполнил их льдом из морозильника.

– Твоя мать часто подслушивала твои разговоры с Мелиссой.

– Я знаю.

Он улыбнулся:

– Она не отличалась скромностью. Когда я делал ей замечания, она говорила: «Молчи, это обязанность матери».

– Ты сказал – мои разговоры с Мелиссой…

– Ну да.

– А как же Кен?

– Наверное, она не хотела знать. – Он налил колу в бокалы. – В последнее время ты что-то много о нем спрашиваешь.

– Это был вполне естественный вопрос.

– Конечно. А после похорон ты спрашивал, считаю ли я, что он жив. А на следующий день вы с Мелиссой спорили о нем. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: что происходит.

Фотография по-прежнему лежала у меня в кармане. Не спрашивайте почему. Этим утром я отсканировал ее и сделал цветные копии, но расстаться с оригиналом так и не смог.

Услышав звонок в дверь, мы оба испуганно вздрогнули и посмотрели друг на друга. Отец пожал плечами. Я сказал, что пойду посмотрю. Сделал глоток из своего стакана, поставил его на стол и побежал открывать. Увидев, кто стоит на пороге, я не поверил своим глазам.

Миссис Миллер, мать Джули.

Она держала перед собой тарелку, завернутую в фольгу. Опустив глаза, как будто приносила жертву на алтарь. На мгновение я растерялся, не зная, что сказать. Миссис Миллер подняла голову, и мы встретились взглядом. Совсем как два дня назад, когда я стоял перед их домом. Боль в ее глазах казалась живой, какой-то наэлектризованной. Наверное, то же самое она чувствовала и во мне.

– Я подумала… – начала она, – то есть я просто…

– Заходите, пожалуйста.

Она попыталась улыбнуться:

– Спасибо.

– Кто там? – На пороге кухни стоял мой отец.

Я попятился, и миссис Миллер показалась в дверях, все еще держа тарелку перед собой, как будто защищаясь. Глаза отца резко расширились, как будто в них что-то взорвалось.

– Какого дьявола вы тут делаете?! – Это был не голос, а свистящий шепот, полный бешенства.

Миссис Миллер опустила голову.

– Папа… – попытался вмешаться я.

Он не обратил на меня внимания.

– Я задал вопрос, Люсиль. Какого черта вам тут понадобилось?

– Папа!

Все было бесполезно. Его глаза превратились в черные блестящие точки.

– Вам нечего тут делать!

– Папа, она пришла предложить…

– Убирайтесь!

– Папа!!!

Миссис Миллер вся съежилась и отпрянула. Она сунула тарелку мне в руки.

– Я лучше пойду, Уилл.

– Нет, – сказал я. – Останьтесь.