Алексей Егоров - Маки на стене. Если не можешь забыть любовь – убей ее

— И как мне понять все это, — Кричал и плакал Лернон, — как отпустить, легко всегда давать советы, трудно их притворять в жизнь.

— А ты вспомни ваши мысли, — тихо, так же неспешно, прошептала лошадь, проговори их в голове, раздели на роли.

Лернон закатил глаза и начал отчетливо шептать:

ОН.

Все как и обычно, нет мира. Ничего нет. Просто ничего нет. Маски, что окружают изредка, опостылели и стали у горла сладковатой слизью. Но вдруг, как будто я ощутил аромат, нет, не какой — то особенный, а как будто нечто волшебное родилось в потаенных уголках подсознания и вышло через маленькие поры в этот мир. Мой мир, которого еще секунду назад и вовсе не было. Следом за ароматом появились цвета. Сначала чисто белый, потом оранжевый, голубой, синий и намучено и восторженно родился зеленый. Из этой чудесной зелени, обволакивающе на меня смотрела вечность. И я понял, что ты есть. Для меня, убого жившего в черно белом мирке, без запахов и цветов, без света, это было потрясением. Я смотрел в зелень этих глаз, я верил каждой нотки чувств исходящей от этой кожи, я не ходил уже, но летал.

ОНА.

Глупость. Глупость это когда ты вот так смотришь на меня. Мне не уютно. И слова, слова что я говорю, ты же запоминаешь их, ты учишь их наизусть. Зачем тебе это? С этого дня, и всегда ты будешь спать без меня. Всегда!!!!

ОН.

Почему любовь выбирает такие незамысловатые цели. Зачем ты в моей жизни? Зачем скрывала наши с тобой отношения, да и были ли они, эти, наши с тобой?

ОНА.

Ты очень многое сделал для меня в жизни, да я говорила тебе, что любви не существует, но сейчас и правда сама влюблена. Может это и благодаря тебе. Хотя я всегда была тебе чужой. Мы из разных миров.

ОН.

— Ну нет, извини меня конечно, — обратился Лернон к белой лошади, — но ОНА вряд ли так стала бы выражаться! Но главное я — то понял, нужно просто закрыть глаза.

Лошадь улыбнулась, — да мой дорогой. Не просто забыть, забыть ее вряд ли ты сможешь. А вот закрыть глаза, это тебе под силу.

— Но как жить с закрытыми глазами?

— А как жить в обволакивающем тебя ужасном тумане? — Парировала с усмешкой она. Пойми, пожалуйста. Чтобы иногда быть счастливым, нужно, на что-то просто закрыть глаза.

— И, я закрываю глаза, — прошептал Лернон и перестал плакать, — И я уже не вижу тебя, не читаю твоих писем из прошлого, но кожей все еще ощущаю туман окутывающий меня. Но однажды открыв свою страницу в интернете я отчетливо прочитал эти слова, ПРИВЕТ, КАК ДЕЛА?

Мое сердце свободно, мои крылья на месте, я снова готов к череде взлетов и падений. Знай, что от простого твоего участия в моей жизни, я частенько летаю над городом. И верю, верю что там, где-то в низу, в тумане, есть ТЫ. И она, моя белая лошадь, моя светлая мечта.

— Вот так, — подытожил услышанное старик и громко хлопнул в ладоши.

Лернон очнулся, он сидел на полу, зареванный, с расстегнутым воротником и глубоко и отрывисто дышал.

— Вам лучше? — спросила лошадь, потом она покачнулась и преобразовалась обратно в старика — больного.

— Что это было? — Лернон аккуратно приподнялся с пола и вытер мокрые ладони о брюки. Ему было не хорошо, в голове шумело.

— Это воспоминания, — тихо произнес старик, — вы просто многого не помните.

— Чего?

— Это рассказ, из последних, тот, что вы читали последним, он предназначался не вам. Он был адресован следователю по этому кровавому делу. Ведь этих девушек убили, тех, что вы показывали мне. Я хотел предельно точно описать убийцу, разложить его портрет, дать максимальное количество подсказок. А пришли вы.

— Вы знаете убийцу? — Взорвался Лернон и подскочив к старику, схватил его за отворот пижамы.

— Да, он приходил ко мне, забирал тексты, мы подолгу беседовали с ним, о ней. Вернее о них. Как он не видит цвета глаз, как он не может забыть. Он рассказывал и просил написать, а точнее сказать, он приходил вот для такого же транса, как у нас с вами. Я погружал его, и он рассказывал мне. Я записывал, и всего — то. Так что автор этих строк, он. А я, за такие именно способности здесь и сижу, в полной изоляции. Зачем этому миру правда?

— Значит, вы просто записывали за ним?

— Да, он приезжал изредка, останавливался где-то в гостинице, на окраине городка.

— Кто он? — У Лернона снова пересохло в горле.

— Это вы, — тихонько и учтиво произнес Александр и улыбнулся.

— Что? — Лернон еще сильнее схватил старика за отворот и приблизил его к своему взгляду, — Это какие-то ваши штучки?

— Нет, это какие-то ваши штучки. Разве вы не помните как приходили ко мне. Как диктовали ваши записки. Кстати, вот последняя, за ней вы обещались зайти через две недели, — старик аккуратно вынул из складок пижамы листок и передал его Лернону.