Майкл Роботэм - Пропавшая

– Он боится. Его разыскивают.

Пит бормочет:

– Чтобы жить под землей, надо быть уникальным человеком.

– А он уникальный.

– Нет, вы не понимаете. Возьмем Крота. Если бы он спрятался под землей, вы его и за сто лет не нашли бы. Видите ли, ему нравится темнота, как некоторым людям нравится холод. Понимаете, о чем я?

– Нет, этот парень не такой.

– Тогда как он там ориентируется?

– По памяти. Ему показали, где можно спрятаться и как туда попасть. Бывший черпальщик по имени Рэй Мерфи.

– Сахариновый Рэй! Боксер!

– Вы его знаете?

– Да, знаю. Рэй никогда не был хорошим боксером. Делал больше нырков, чем Юрген Клинсманн [109] Юрген Клинсманн (р. 1964) – немецкий футболист, нападающий, чья профессиональная карьера пришлась на 1981–1998 гг., игравший во многих немецких и европейских клубах. Чемпион мира (1990) и Европы (1996). В 2004–2006 гг. – тренер сборной Германии. С 2007 г. – тренер сборной Австралии. . Я не припомню, чтобы он работал в канализации.

– Это было давно. А потом он служил в комитете по предотвращению наводнений.

Медленная улыбка растекается по лицу Пита, как варенье по тосту.

– Старая штаб-квартира комитета находится под землей – под трамвайными путями Кингсуэй.

– Но в центре Лондона трамваи не ходят уже пятьдесят лет.

– Точно. Тоннель был заброшен. Если хотите знать мое мнение, глупо было устраивать там центр по предотвращению наводнений. Это место первым оказалось бы под водой, если бы Темза вышла из берегов. Просто идиотизм!

Линия Кингсуэй – одно из тех странных, почти тайных мест, которые иногда встречаешь в городах. Десятки тысяч людей проходят и проезжают мимо него каждый день, даже не представляя, что оно существует. Все, что видно, – забор и посыпанный гравием подъезд, исчезающий под землей. Эта линия идет под улицей Кингсуэй – одной из самых оживленных улиц в Западном Лондоне – к Олдвичу [110] Олдвич – улица и район в Вестминстере. , где поворачивает направо и заканчивается под мостом Ватерлоо.

Синоптик Пит останавливает фургон на подъезде, игнорируя красные полосы и знаки, запрещающие парковку. Он протягивает мне каску и достает знак строительных работ.

– Если кто-нибудь спросит, мы работаем на муниципалитет.

Остатки трамвайных рельсов засыпаны камнем, большие ворота охраняют вход в тоннель.

– Мы можем попасть внутрь?

– Это незаконно, – говорит Пит, вытаскивая самые большие клещи, которые мне приходилось видеть. Крот стонет и закрывается с головой одеялом.

Пытаясь остудить пыл Пита, я сообщаю ему, что Джерри Брандт опасен. Из-за него Али попала в больницу, и я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. Как только мы поймем, что он там, я позвоню в полицию.

– Мы можем запустить в дырку Крота. – Пит пихает одеяло на заднем сиденье. Появляется голова Крота. – Поднимайся.

Мы идем к люку и, наверное, выглядим со стороны троицей инженеров, собирающихся что-то осмотреть. Замок на воротах кажется вполне надежным, но кусачки справляются с ним так легко, будто он из дерева. Мы проскальзываем внутрь.

Видны только двадцать футов тоннеля, но кажется, что он расширяется, прежде чем погрузиться в абсолютную темноту. В глаза бросается множество табличек у стен: названия улиц, дорожные знаки, заграждения для транспорта и пешеходов. Видимо, муниципалитет использует это место как склад.

– Мы подождем здесь, – шепчет Пит. – Какой смысл бродить в темноте. – Он передает Кроту что-то напоминающее сигнальную лампу. – На всякий случай.

Крот прижимается ухом к стене тоннеля и секунд пятнадцать прислушивается. Потом тихо перебегает вперед и прислушивается опять. Через несколько мгновений он исчезает из виду. Я слышу только биение собственного сердца и гул транспорта в сорока футах над нашими головами.

Через пятнадцать минут Крот возвращается.

– Там кто-то есть. В ста ярдах впереди стоят два домика на колесах. Он в первом. У него горит масляная лампа.

– Что он делает?

– Спит.

Я знаю, что должен об этом заявить. Я могу позвонить прямо «новичку» Дэйву, тогда, надеюсь, мне удастся миновать Мелдрана и Кэмпбелла. Дэйв ненавидит Джерри Брандта так же, как я. У нас здесь личный интерес.

Но какая-то моя часть жаждет другого. Я не могу избавиться от воспоминания о взгляде Джерри, когда он поднял на спину Али, а потом упал назад и сломал ей позвоночник. Вот в таком-то месте я и мечтал его повстречать: темном и безлюдном.

Полицейские явятся производить арест вооруженными до зубов. В таких ситуациях людей ранят и убивают. Я не подозреваю никого в заговоре, я просто знаю, как это бывает – люди вляпываются. Я не могу потерять Джерри Брандта. Он жестокий и неуправляемый тип, который продает несчастье, запечатанное в фольгу, но он нужен мне ради Али и ради Микки. Он знает, что с ней случилось.