Дэвид Балдаччи - Верблюжий клуб

– Почему же вы мне помогаете, если у вас такие настроения?

– Все очень просто, – пожал плечами араб. – За одного убитого американца умирают сотни арабов. Самоубийцы-бомбисты уничтожают своих братьев-арабов тысячами. С каждым новым взрывом мы становимся все слабее и тем самым играем на руку американцам. – Он помолчал, отпил воды и продолжил: – Западная пресса просто зациклилась на террористах, взрывающих себя, чтобы скорее оказаться на небесах. Но Бог говорит, что величайшей заслугой является спасение жизней. Спасение одной жизни означает спасение многих. Неужели для того, чтобы мы оказались в раю, нас обязательно следует убить? Почему мы, мусульмане, не можем наслаждаться мирной жизнью, верить в Бога, верно служить ему и таким образом открыть себе путь на небеса? В странах Запада дети растут в мире. Неужели наши дети не заслуживают такого права?

– Конечно, заслуживают, – согласился Хемингуэй.

– Ваша страна хочет невозможного, и вы это знаете. До энергетического кризиса семидесятых Америку на Ближнем Востоке волновало лишь противостояние арабов и Израиля. После одиннадцатого сентября вы обрушились на талибов. Это не вызывает у меня возражений. На вашем месте я поступил бы точно так же. Однако цель, которую вы поставили перед собой – в одночасье превратить Ближний Восток в край демократии, – сущее безумие. Вы хотите, чтобы мы за какие-то годы сделали то, на что у вас ушли столетия. – Он выдержал паузу и продолжил: – И вопрос вовсе не сводится к формуле «Ислам против Запада». За несколько тысяч лет у арабов появились обычаи и культура, неразрывно связанные с пустынным климатом и нехваткой жизненных ресурсов. В основе нашей культуры часто лежат племенные законы, с вождями во главе племен. В течение многих-многих лет Америка не видела в этом никаких проблем. Но сейчас проблемы возникли, и мы, как полагаете вы, должны измениться. Измениться немедленно. Но пока, Том, погибли сотни тысяч иракцев, а страна погрузилась в хаос. Я не в силах рукоплескать подобному прогрессу.

– Лично я стараюсь как могу. Если мой план не сработает, хуже не будет. Мы ничего не потеряем.

– Многие хорошие люди потеряют жизнь, Том, – жестко произнес араб.

– Но ничего не изменится по сравнению с тем, что происходит сейчас, – ответил Хемингуэй.

– У тебя на все готов ответ. Как в свое время и у твоего отца. Ведь его, кажется, убили в Пекине, не так ли?

Хемингуэй кивнул.

– Но это наверняка сделали не китайцы. Они, конечно, злодеи, но отнюдь не глупцы.

– У меня имеются на этот счет кое-какие подозрения, – пожал плечами Хемингуэй. – Но официальное следствие не дало результатов. Преступление раскрыто не было.

– Китайцы вызывают у меня огромный интерес, Том. Наступит день, когда по экономической мощи они выйдут на первое место в мире, потеснив Америку. Численность их армии в десять раз превосходит вашу. Мощь китайской армии день ото дня возрастает, и она становится все более оснащенной технически. Китайцы обладают возможностью нанести ядерный удар Соединенным Штатам. Они могут уничтожить или обратить в рабство миллионы собственных граждан, а вы по-прежнему будете величать их своими друзьями. В то же время Америка крушит арабский мир под предлогом его освобождения. Ты знаешь, что говорим мы, арабы? Мы говорим: «Идите освобождать своих друзей китайцев». Но Америка этого не делает. Почему? Отвечаю: китайцы станут сражаться против вас не с помощью автоматов и начиненных взрывчаткой автомобилей, как вынуждены это делать мы, мусульмане. Поэтому вы оставляете их в покое и называете своими друзьями.

– Отец, кстати, относился к ним не столь дружелюбно.

– Мудрый человек. Но он, увы, удалился в лучший мир.

– Я атеист. Поэтому не могу точно сказать, куда он удалился.

Араб одарил его скорбным взглядом и произнес:

– Не веря в Бога, ты наносишь оскорбление самому себе, Том.

– Я верю только в себя.

– Но что останется, когда прекратится твое физическое существование? – спросил араб и сам себе ответил: – Ничего.

– Я полностью свободен для того, чтобы сделать свой выбор, – твердо ответил Хемингуэй.

– Прощай, Том, – поднимаясь, сказал араб. – Желаю успеха. Думаю, что мы никогда больше не встретимся.

Несколько минут спустя Том Хемингуэй уже шагал по тротуару к оставленному неподалеку арендованному автомобилю. Он внимательно вглядывался в переданный ему арабом листок, переводя в уме на английский начертанные на нем арабские слова. Похоже, старый друг отца сумел досконально продумать все детали.