Юлия Трегубова - Тёмный

«А ведь это я — опасный элемент. Надо же, напугался. Меня надо бояться. Меня! Как все обманчиво в этом мире. Под личиной уголовника может скрываться доброе сердце. И вот так, как бы между прочим, он спас жизнь, ничего не потребовав взамен. Даже папиросу не получил».

Герман подставил лицо под поток свежего воздуха. Щеки онемели, в глазах застыли слезы.

«Дорогие шмотки, красивая жизнь — все шелуха. Вот что хотел мне сказать Константин, вот почему являлся мне! Я — мина замедленного действия. И те, кто пошел на убийство Олега и Константина, наверняка охотятся за мной. Им нужна власть — власть над чужими умами, мыслями. Они хотят диктовать. Жизнь под диктовку, жизнь по программе. А все люди — марионетки, всего лишь бездушные фигуры на шахматной доске, где кто-то разыгрывает свою зловещую партию. Что будет с этим простым русским мужиком?»

Герман представил, каким может быть мир, где кто-то дергает за веревочки и диктует всем, как и о чем нужно думать. По сути, нам и так внушают мысли с экранов телевидения, с новостных лент. Пичкают нас своими интерпретациями мировых событий, подталкивают к выводам. Но до этого еще никто не забирался нам в подкорку, не селился вместо души. У нас всегда оставалось право выбора — переключить канал, не читать статьи, не смотреть новости. Мы могли, если захотели бы, сами решать. А подумать только, если вот это право выбора отберут…

«Я уже похоронил себя с той прежней Мариной. Похоронил вместе с любовью. Мне теперь нечего терять. И жизнь моя призрачна, еще одна декорация в чужой постановке. Но я не стану оружием. Никто не станет. Невозможно ломать то, что заложено самой Вселенной. Как солнце должно каждое утро освещать земные просторы, так и люди должны мыслить, должны блуждать и сами находить выход. Все должны жить».

Мужчина и женщина в куртке с соболиным воротником сошли с поезда на Владимирском вокзале. От Суздаля их отделяли двадцать с лишним километров — меньше получаса езды, получаса жизни.

День угасал. Диск светила уже почти коснулся неровной кромки горизонта, готовясь уйти в небытие на священной ладье миллионов лет. Потому что миллионы лет, в вечности и бесконечности, каждый вечер уплывали на ней в сумрачный загробный мир солнца. За спиной «Открывателя Путей» [5] Египетский бог Упуат, стоящий на солнечной ладье первым. Солкин В. В. Египет: вселенная фараонов. М.: Кучково поле, 2014. — 616 с. отправлялось на поиски истин забытое божество, чтобы через смерть снова возродиться в этом мире.

Герман спустился и увидел вдали синюю вывеску с белыми буквами, гласящую: «Почта России». И быстрым шагом устремился в ее сторону.

«Закат — мой закат. Вот она — моя ладья».

Только сейчас Герман начал осознавать свое предназначение, невольную судьбу скарабея. У каждого свой путь. И порой не ты его выбираешь… Но пройти до конца или свернуть — «у каждого есть право на выбор», — зазвучали надрывным голосом Гарика Сукачева слова, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет. Право на выбор… Есть ли оно у маленьких черных жучков, что так самоотверженно катят навозные шарики с зачатками новой жизни с востока на запад, с востока на запад… От восхода до заката. «И вот он — пункт назначения», — подумал Герман.

Из отделения почты он выскочил полный решимости: «Скоро! Совсем скоро я сделаю выбор. Сам! Им придется с ним посчитаться. Даже кукловод не всегда может совладать с паутиной ниточек. Мы все ходим по кругу. Как наша круглая Земля подчинена циклу, так и жизнь — вечный бег, смена времен, бесконечное повторение. И не так важно, кошка гонится за мышкой или мышка за кошкой, если это движение по кругу». Осталось сделать один звонок и выйти на финишную прямую.

«Вот только очень хочется спать… Как же хочется спать!» Накопившаяся непосильным грузом на плечах усталость сошла лавиной и накрыла Германа с головой. Единственное, чего ему больше всего сейчас хотелось, — просто выспаться.

Герман взбежал по небольшой деревянной лестнице, что вела на второй этаж сразу из небольшого холла гостевого дома. Повернул ключ и с силой распахнул дверь.

— Привет, дорогой! — встретил его звонкий и нарочито радостный голос.

Женская рука изящно держала тоненькую сигарету, слегка откинув от себя хрупкую ладонь тыльной стороной вверх. Два пальчика — указательный и безымянный — зажимали дымящуюся белую палочку. И сквозь табачную завесу виднелась довольная улыбка, специально отрепетированная именно к этому случаю.