Нельсон Демилль - Собор

Вдруг справа Флинн заметил какое-то движение и вытащил пистолет. Пригнувшись, он вошел в низкую дверь, направляясь туда, где ему померещился шум, но оказалось, что это всего-навсего колыхались веревки колоколов, ударяясь об отверстия в каменном полу.

Флинн огляделся. Место жуткое. Рассеянный тусклый свет еще больше усиливал мрачную атмосферу, а звуки окружающего собор города превратились в страшные шумы, которые, казалось, шли от самой башни. Шум от ударов веревок, словно дыхание живого существа, был пугающе жуток еще и потому, что Флинн не мог точно определить, откуда он исходит. Казалось, это дышит сам собор, а может, быть, и сам святой Патрик. Еще Флинн почувствовал, что это дыхание не освящено церковью и что в этом месте скрывается зло. Подобное чувство возникло у него в Уайтхорнском аббатстве, и теперь он осознал, что то, что он сейчас чувствует, истинный верующий принял бы за Святой Дух, и лишь безбожник воспримет его как воплощение зла.

Флинн попытался закурить, но спички не разжигались. Лишь искры освещали небольшое многоугольное помещение колокольни. Мысли его снова вернулись к тем дням в подземелье Уайтхорнского аббатства. Это воспоминание заставило Брайена прикоснуться к большому грубому кольцу, которое он до сих пор носил на пальце. Его мысли обратились к Морин. Перед ним предстал ее образ, который хранился в памяти с тех последних дней, когда он видел ее, дней, проведенных в каменном подземелье Уайтхорнского аббатства: Морин – испуганная, уставшая, печальная… Брайен подумал, какие именно слова она произнесет первыми после четырех лет разлуки.

Флинн взглянул на часы. Через десять минут начнут звонить колокола, и если здесь остаться, то можно оглохнуть от их звона. Когда он снова добрался до приставной лестницы, ему захотелось крикнуть что-нибудь богохульное в темноту колокольни, чтобы разбудить этих святых духов, спящих в своем тайном пристанище, и провозгласить, что к ним обращается Финн Мак-Камейл.

Вернувшись в нижнее помещение звонницы, в котором находились три из девятнадцати бронзовых колоколов собора, висевших на поперечной балке, Флинн снова посмотрел на часы. До семи осталось восемь минут.

Положив ручной фонарик на выступающую балку, он быстро разорвал оберточную бумагу и извлек из нее черную металлическую коробку. Укрепив включенный фонарик, свет которого был направлен на нужное ему место на балке, Флинн нашел электрический провод, разрезал его и присоединил каждый из его концов к зажимам, расположенным на металлической коробке. Покончив с этим, он установил часовой механизм на 5 часов 00 минут вечера и прикрепил черную металлическую коробку на балку. Свет фонарика на мгновение осветил часть комнаты, открыв взору вековую пыль и паутину на всем, что здесь было. Тиканье электронных часов громким монотонным эхом нарушило тишину безмолвной, пустой комнаты.

Флинн коснулся одного из бронзовых колоколов и, ощутив зквгод его гладкой поверхности, подумал, что сегодня, наверное, будет последний день, когда Нью-Йорк услышит колокольный звон собора святого Патрика.

Морин Мелон стояла обнаженная напротив огромного, во всю дверь, зеркала. Холодная вода, струящаяся по ее лицу и плечам, сверкала маленькими разноцветными искорками, как горный хрусталь, в пронизанной ярким светом ванной комнате. Медленно Морин провела рукой по своей правой груди и ощутила холодный грубый шрам на нежной коже, протянувшийся через всю грудь. Как всегда, она долго и внимательно разглядывала темно-красную жесткую полосу. «Боже, и этот ужасный шрам сделала крошечная пуля!» – подумала она. Морин могла сделать пластическую операцию, но пуля прошла не только через грудь, она оставила след и в ее душе, а туда даже искусные руки хирурга пробраться не могли.

Взяв белое гостиничное полотенце, Морин плотно закуталась в него и вышла из ванной. Пройдя через всю комнату по широкому ковру с густым длинным ворсом, она подошла к окну и выглянула на улицу. С огромной высоты сорок второго этажа Северной башни гостиницы «Уолдорф» ее взору открылся огромный город.

Морин попыталась остановить свой взгляд на какое-то время лишь на нескольких огнях, но ничего не получилось. Ряды авеню и ярких ночных огней рассыпались по всей поверхности Манхэттена, а сам остров был зажат словно в тисках среди высоченных зданий. Она рассеянно рассматривала типичную картину большого города, пока ее взгляд не задержался на крестообразном соборе, купающемся в холодном синеватом свете. Центральная апсида была хорошо видна отсюда, так же как и парадный вход, обращенный на широкую авеню. Два одинаковых длинных шпиля грациозно возвышались среди прямоугольных коробок современных зданий. По улицам двигался транспорт, что, как казалось Морин, было довольно необычно для столь раннего часа.