Дэвид Розенфелт - Первая степень

Тут он рассказал мне о своей торговле наркотиками и сутенерстве. Это действительно были мелкие делишки, но его маленькая территория, так же, как у Дэнни Роллинза, была дана ему на откуп, и он платил солидный куш от своих доходов тем, кто его контролировал. Времена Аль Капоне прошли, но гангстерство, по крайней мере в этой сфере, было на удивление неизменным.

Оскар наотрез отказывался говорить о гангстерах, с которыми он имел дело. Так трогательно: он считал себя «повязанным» с ними, хотя был в самом низу преступной цепочки – ниже только его жертвы. Я не давил: не исключено, что его связи чем-то помогут ему в ходе следствия.

Я попробовал выяснить обстоятельства самого дела, не слишком углубляясь. Пора вопросов придет, когда я буду знать больше об уликах, собранных полицией. Я спросил о складе, где было найдено тело.

– Ну да, там были мои отпечатки, – признал он. – Это же мой склад.

Склад был по соседству с парком, где он работал, иногда он прятал там товар, и к нему туда даже заходили отдельные покупатели, постоянные клиенты, когда полиция ошивалась в том районе. Он считал этот склад своей штаб-квартирой. К тому же, как он изящно выразился, «отпечатки пальцев – это дерьмо, они вообще ни черта не значат».

– Запишите, пожалуйста, эту фразу. Я хочу использовать ее в своей заключительной речи перед присяжными.

Он никак не отреагировал на мою шпильку. Бесполезное занятие язвить, если человек глух к иронии.

– А теперь я скажу кое-что важное, – продолжал я. – Кто-то позвонил в полицию – какая-то женщина. Она сказала, что ты убил Дорси. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

– Ты чё, мужик? Конечно, нет.

– А как насчет уличных девочек – твоих подопечных?

Он активно затряс головой. В них он уверен.

– Нет, ни черта подобного. Они знают, что с ними за это будет.

С каждой последующей его репликой он нравился мне все меньше и меньше.

– Что же, нет никого, кто хотел бы подставить тебя? – спросил я. – Никого, кому ты перебежал дорожку?

– Враги-то есть. Конкуренты, усек? Это часть бизнеса.

– Напиши список всех, с кем вы друг друга не понимали, – сказал я.

– Ладно, – кивнул он.

– Сколько пачек бумаги тебе понадобится?

– Охранник принесет мне бумагу.

«Оскар, я же оскорбляю тебя! – думал я. – Твой адвокат оскорбляет тебя. Откажись от меня!» Ладно, этим его не проймешь. Я дал себе слово забыть о сарказме, пока работаю над этим делом. Сомневаюсь, что сумею, – не так-то просто расстаться с любимой дурной привычкой. Интересно, можно ли заказать такой намордник, чтобы не позволял язвить?

Пока ясно было одно – Оскар хочет доказать свою невиновность, и я пообещал ему, что мы увидимся завтра на вводном заседании суда.

Я повернулся и ушел. Оскар – тип, от которого очень хочется уйти.

Возвращаясь к машине, я осознал, насколько неприятная сложилась ситуация. Взаимодействие адвоката с подзащитным, особенно в делах об убийстве, обычно тесное и нередко крайне интенсивное. К сожалению, я бы скорее согласился на хирургическое вживление бородавок по всему телу, чем на тесное и интенсивное общение с Оскаром Гарсией. Но он арестован по ложному обвинению, и единственный способ для меня устранить эту несправедливость – взяться за его защиту. Потому что использовать сведения, полученные от Стайнза, мне нельзя – не хочу рисковать своей юридической карьерой.

Сев в машину, я сделал пару звонков по разным поводам. Во-первых, я узнал, что химчистка закрывается в шесть часов. Все три моих костюма томятся там, чувствуя себя брошенными. Попасть в химчистку до шести не составит никакого труда, и это значит, что не придется идти на завтрашнее слушание в тренировочном костюме. Это хорошая новость.

Вторая новость подпортила мою радость по поводу костюмов. Оказывается, для ведения дела Дорси назначен помощник окружного прокурора по имени Дилан Кэмпбелл. Вот уж кого меньше всего мне хотелось бы видеть своим противником в этом деле – видимо, именно поэтому представителям защиты и не позволяется избирать прокуроров.

Я знаю каждого помощника окружного прокурора в нашем округе. Фактически половина из них была избрана моим отцом, когда он был прокурором. Короче говоря, это были серьезные, дотошные обвинители, с которыми я любил попить пивка после заседания, но едва ли мог противостоять им в зале суда.

Дилан Кэмпбелл в эту категорию не попадал. В то время как его коллеги, так же как и я, гнули рельсы закона в одну сторону и с удовольствием наблюдали, как противоположная сторона гнет их обратно, Дилан гнул их до тех пор, пока они не ломались, а затем бросал тебе в лицо. Он был умный, но неприятный человек, а я бы предпочел общаться с любезным тупицей.