Карло Лукарелли - Оборотень

– Я вам все объясню, доктор… Этот тип спал себе один-одинешенек в печи, патрульная машина разбудила его, он увидел агентов и попытался удрать. Верно?

Негр кивает.

Карлони взмахивает руками:

– Видите? Он не понимает, но уж очень уверен в себе… Агенты, однако, его схватили и привели сюда. Он говорит, что его зовут Эмир Бен Абид и что он приехал из Сенегала, но у него, естественно, нет ни клочка документов – ни вида на жительство, ни постоянного места проживания.

– Как же нам у него спросить, что он видел или слышал?

Свой голос я тоже слышу как будто издалека. Очень хочется пить.

– А я уже спросил, инспектор… Я здесь именно потому, что говорю по-французски. Он рассказал, что в середине ночи, он точно не знает когда, но было еще темно, он услышал, как машина разворачивается на площадке перед печью, метрах в трехстах от рва, где нашли девицу. Вы знаете тот проулок, он очень удобный для проституток, его весь нужно проехать, до самого конца, чтобы повернуть.

Грация:

– Не слышал ли он криков, шагов, шума борьбы?

– Нет, он слышал только, как разворачивается машина.

Грация смотрит на меня, разочарованно скривив губы, и бормочет:

– Очень жаль. – Потом, наморщив лоб, поворачивается к Карлони. – Ты почему смеешься?

– Потому что это еще не все. Знаете, после того, как нацисты попытались поджечь какого-то марокканца, эти люди спят вполглаза, как Текс Уиллер… Стало быть, заслышав шум, наш африканец вскочил и высунулся посмотреть, что там такое.

Моя сонливость внезапно проходит, только во рту остается сладковатый привкус да щекотно в горле, будто после глотка только что откупоренного шампанского. Я отрываюсь от спинки стула и устремляю взгляд на негра, который убежденно кивает.

– И что же он увидел?

– Черный «мерседес».

– Точно? – сомневается Грация. – Было темно, а он, возможно, не слишком разбирается в моделях…

Карлони придвигает к ней листок бумаги, а негр склоняется и тычет туда пальцем.

– Я попросил его нарисовать фирменный знак, это точно знак «мерседеса». Что же до цвета, то вчера было почти полнолуние, все видно, как на ладони. Но и это еще не все…

Он скрещивает руки на груди, качает головой, с лукавой улыбкой приподнимает бровь. Он, Карлони, ждет расспросов, но я всего лишь смотрю на него пару секунд, а потом испускаю вопль, от которого вздрагивает он сам, негр, Грация и, возможно, все сотрудники уголовного отдела, находящегося за стенкой.

– Черт бы тебя подрал, Карлони, говори! Мне что, спеть и сплясать перед тобой?

Я напеваю «та-та-та-таам», как в фильмах, и он, густо покраснев, поджимает губы. Говорит торопливо, дрожащим, срывающимся голосом:

– Ну так вот, этот африканчик, который у нас торгует спичками, у себя дома был чем-то вроде инженера…

– И что?

– А то, что у него хорошая память на цифры, он их запоминает с первого взгляда. «Модена пять-три-шесть-восемь-восемь-один». Последнюю цифру он не успел разглядеть, но ведь и этого достаточно, да?

«Модена пять-три-шесть-восемь-восемь-один-два».

Я вижу этот номерной знак из окошка моего автомобиля заключенным в рамку, будто в экран телевизора, под желтым светом зажигающихся фонарей. А если перевести взгляд, вижу многоквартирный дом, перед которым припаркован черный «мерседес», чуть деформированный по бокам в изгибе лобового стекла, как в старом кинескопе. И еще дальше, между алюминиевыми штырями, на которых держится подголовник соседнего со мной сиденья, я вижу подъезд и домофон с рядами кнопок. Под одним из них значится имя владельца машины. Марио Веласко, улица Кампителли, 31. Инженер.

– Что это за спазмы?

Грация смотрит на меня, большие глаза широко распахнуты, посередине лба – крохотная, выражающая озабоченность морщинка, нарушающая четкую линию темных бровей. Она сидит рядом со мной, держит на коленях фотоаппарат; объектив приткнулся к туго натянутой джинсовой ткани, а маленькие пальчики с коротко остриженными ногтями лежат на кнопке пуска, в любой момент готовые на нее нажать.

– Какие спазмы?

– У вас спазмы… Время от времени вы дергаете рукой и сжимаете кулак. Вот уже третий раз… Вам нехорошо?

Я ничего такого не замечал. Смотрю на свои руки: они так долго лежали на руле неподвижно, что совсем затекли. Растираю их, засовываю в карманы.

– Это, наверное, потому, что я не спал ночь, – объясняю я.

– Вас уже давно мучит бессонница, верно? Вы ходили к своему другу-врачу?

Я не отвечаю. Бросаю быстрый взгляд на машину, потом на дом, потом на подъезд. Потом в обратном порядке: подъезд, дом, машина. Темнеет.