Карло Лукарелли - Оборотень

Профессор, прошлым вечером:

– Хотите совет? Хороший совет? Пошлите все к черту и займитесь своей девочкой. Это расследование стало для вас навязчивой идеей, опасной идеей: вам нужно остановиться.

– Нет, это монстра нужно остановить, это он опасен.

– Да, но вы гоняетесь за ним не ради этого. Не правосудие, не общественная безопасность подвигают вас, но уверенность в том, что вы его никогда не поймаете, а значит, сможете провести остаток жизни, не возлагая на себя никакой другой ответственности.

– Вы всегда все знаете лучше всех, правда? Меня вы тоже подвергли анализу?

– Нет. Я занимаюсь серийными убийцами. Начнете убивать, займусь и вами тоже.

– Ромео…

Я так давно вглядываюсь в ветровое стекло, что воспринимаю окружающее как неподвижную картину. На самом деле дверь открыта, и инженер, в бежевом плаще, яркой кепке, с зонтом-автоматом, стоит на ступеньках и с досадой смотрит на небо, прижимая к груди портфель, чтобы тот не вымок. Его «мерседес» припаркован прямо перед домом, и я, пока он садится в машину, завожу мотор. Следую за ним на расстоянии, стараясь не потерять из виду красные габаритные огни, сверкающие у каждого светофора сквозь капли на ветровом стекле. Грация протирает запотевшее стекло рукавом куртки, потом выскальзывает из нее, снимает с пояса кобуру пистолета, кладет между бедер, прикрывает курткой.

– Господи, – шепчет она, – вот бы он снял девицу прямо сейчас…

«Мерседес» сворачивает к вокзалу, прибавляет скорость на повороте и начинает петлять между домами. Тормозит перед девушкой, вжавшейся в стену, укрывшейся под козырьком, проезжает мимо на скорости пешехода, но не останавливается. В глубине улицы стоит еще одна, но она исчезает в парадном, когда налетает внезапный порыв дождя, сильный, неистовый, чуть ли не с градом.

Инженер остановился.

Вижу только красные стоп-огни сквозь темную пелену ливня. Сгибаюсь над рулем, почти утыкаюсь носом в ветровое стекло, но ничего не вижу. Грация открывает окошко, высовывается, но тут же втягивает обратно голову, мокрую, будто после душа.

– Он ее подцепил? – спрашиваю я. – Взял в машину?

– Не знаю… Ничего не видно! Машина, однако, стоит…

Схватившись за раму, она высовывается из машины почти по пояс, потом, отфыркиваясь, садится на место.

– Девицы не видно… По-моему, он ее снял. Внимание, должно быть, сейчас отъедет…

– Комиссар, вот неожиданная встреча!

Меня швыряет вперед, я стукаюсь головой о ветровое стекло, удар такой сильный, что из глаз брызгают слезы, боль отдается до кончиков зубов. Инженер сует голову в окошко со стороны Грации, улыбается, глядя ей прямо в лицо.

– Представляете: такой ливень, что я заблудился! А ведь живу тут неподалеку… Спросил у синьорины, как выехать на дорогу, но она не в состоянии отвечать, тогда я подошел к вам, и на тебе! Вы ведь не за мной следите, а?

Я утрачиваю дар речи. Грация натягивает футболку на подбородок, прикрывает лоб одной рукой. Другую прячет под курткой.

Проходит целая вечность.

Инженер первым нарушает молчание.

– Но, может быть, вы приехали сюда, чтобы удовлетворить потребности, более чем естественные даже для комиссара полиции, а я вам мешаю. Попробую как-нибудь выпутаться: вот увидите, рано или поздно я вернусь на дорогу. Доброй ночи, комиссар, привет супруге…

И он исчезает, растворяется в пелене дождя. Я шмыгаю носом.

– Ублюдок… кусок дерьма, сукин сын, ублюдок…

Щелчок предохранителя между ног у Грации.

– Вот увидишь, мы его поймаем. Он теперь знает меня в лицо, но я надену парик, темные очки… Будь спокоен… Вот увидишь, мы его поймаем.

Сижу в одной майке у Бонетти. Разжимаю и сжимаю кулак, рука у самого плеча перетянута жгутом. Пластиковая упаковка шприца хрустит у Бонетти в пальцах. Я дрожу как осиновый лист. Он:

– Знаю, это звучит абсурдно, но тот факт, что тебе так плохо, кажется позитивным… честное слово. Твоя болезнь для настоящей развивается слишком быстро. Нужно время, чтобы проявились все симптомы, какие есть у тебя, и это заставляет меня думать, что твои тахикардия, повышенная температура, мышечные спазмы – психосоматического происхождения. Разумеется, по большому счету это ничего не меняет. Такой невроз может быть не менее опасен.

Сильная, тягучая боль: игла входит в вену. Мне всегда нехорошо, когда я сдаю кровь. Вцепляюсь в подлокотники кресла, стараюсь думать о другом. Бонетти мне помогает.

– Слышал, ты встречаешься с какой-то девицей.