Жереми Фель - Волки у дверей

Тот факт, что его труп бесследно исчез, заставлял кое-кого думать, что он вовсе не умер, а сбежал и затерялся бог весть где, поскольку на разных интернет-форумах стало появляться все больше свидетельств людей, которые якобы видели его то тут, то там. Скотт сменил фамилию – взял материнскую, чтобы окончательно порвать с прошлым, но, несмотря ни на что, ему все так же снились кошмары, от которых он просыпался с криком чуть ли не каждую ночь. Однако он по-прежнему отказывался говорить на эту тему с кем бы то ни было и уж тем более отказывался провериться у специалиста. О своем отце Скотт говорил с нею только один раз, и было это через несколько дней после их знакомства, когда он позвал ее на крышу дома Дуэйна. Кейт до сих пор хорошо помнила его тревожный взгляд и дрожащие руки, которые она держала в своих ладонях, пока он подробно рассказывал обо всем, что пришлось пережить его матери, как будто боясь, вдруг она его бросит. Но об этом не могло быть и речи.

Напротив, именно тогда, в те самые мгновения, она поняла, что не расстанется с ним до конца своих дней; к тому же среди ее знакомых, по счастью, не нашлось никого, кто мог бы посоветовать ей держаться от него подальше, поскольку этот юноша уж больно взбалмошный и у нее с ним ничего не получится, ну и, кроме того, он может вовлечь ее в какой-нибудь переплет, а это небезопасно… Она хорошо понимала: Скотт не Дэрил Грир, и гнилая кровь не имеет над ним никакой власти. Она не боялась его, даже когда он бесился. Даже когда он изредка напивался, когда на него давила куча всяких забот или когда у него был тяжелый день и он мог вспылить, дать волю чувствам… Месяц назад Скотт чуть не подрался с одним бедным малым, который приставал к нему на дне рождения Джоуи.

Но Кейт тогда вовремя вмешалась, а когда их взгляды встретились, она разглядела в его глазах то, чего раньше никогда не видела: глубокую ненависть, побуждающую к драке. Понимая, что дело зашло слишком далеко, Скотт вышел на балкон, чтобы успокоиться, а чуть погодя подошел к ней и, не говоря ни слова, обнял. Ему всегда удавалось обуздывать себя. Он ни разу ее не ударил, ни разу не сделал ей ничего плохого. А его объятия служили ей тем единственным утешением, без которого она никак не могла обойтись в этой жизни…

И, тем не менее, Кейт с тревогой думала о том, как скажет ему, что у нее будет ребенок. Тревога эта хоть и была глупая и вызванная, возможно, тем, что Кейт знала о его прошлом, но она все же была – и в ней отражалось беспокойство о новом круге жизни, который она же сама и запустила. Прошлой ночью, когда они любили друг друга, Скотт, склонившись над нею, приложил руки к ее животу и заглянул ей в глаза, как бы говоря, что все знает и просит только, чтобы она сама все ему рассказала…

А потом он откинулся на постель и уснул, оставив ее с грузом недомолвок, который в обычной, спокойной жизни не такой уж и тяжкий. Только Мэри Бет была в курсе. Несколько дней назад она застала Кейт, когда ту тошнило в туалете, – и сразу все поняла.

Кейт выпросила у нее обещание ничего не говорить Скотту – лучше она сама все скажет при удобном случае. А беспокоиться тут не о чем – все будет хорошо, и если Мэри Бет ей понадобится, она обратится к ней непременно. Тем более что Мэри Бет забеременела в том же возрасте, хоть и при ужаснейших обстоятельствах; тем более что нежданное материнство научило ее бороться. Ему явно повезло с матерью – она всегда была рядом и могла утешить его, как никто другой. С тех пор как они вдвоем переехали на новую квартиру, Мэри Бет жила одна в маленьком домике в Телеграф-Хилл, по соседству с Дуэйном. Скотт и Кейт навещали ее два-три раза в неделю – чаще приходили обедать, и тогда они втроем устраивались в саду, где она проводила большую часть времени.

Впрочем, Кейт встречалась с ней и в то время, когда Скотт находился на работе, а у нее самой и ее группы возникало окно между гастролями. Они ходили вдвоем по магазинам, в музеи и болтали обо всем на свете – и со временем она стала поверять ей такие вещи, о которых не посмела бы рассказать никому на свете, кроме разве что родной матери, если бы та была жива. А месяц назад Кейт подарила ей на сорокалетний юбилей картину Шарлотты Бойд, которую купила через Интернет и на которой был изображен десятилетний мальчуган, сидящий у окна. После бесследного исчезновения Шарлотты Бойд стоимость ее картин подскочила втрое, но этот холст ей удалось приобрести с приличной скидкой.

Кейт ощущала сильное волнение всякий раз, когда рассматривала его. Однажды вечером, когда она еще жила в Пасадене, у Камиллы, та сообщила ей, что в Англии, на взморье, нашли тело Мартина и что, по мнению следователи, он покончил с собой; его жена по-прежнему считалась пропавшей без вести, а в их квартире в Хатэм-Коув были обнаружены следы ее крови. Оправившись от потрясения, Кейт часто пыталась осмыслить, что же могло случиться той ночью: что, если это Мартин убил ее, а после и сам свел счеты с жизнью?..