Джон Тренейл - Пути зла

Кто же там? За кем приехали?

За Тобесом?

За ней?

Она слегка наклоняется вперед и говорит:

– Никто не стыдит тебя, Тобес. Что ты мог сделать? Ты не в силах был избежать своей участи.

Он молчит. Они не отрываясь смотрят друг другу в глаза. Наконец он покачивает головой и отводит взгляд. Тобес измотан до предела. Он страстно ненавидит ее. Но он так устал, что ненависть его не находит выхода. Но ей понятна эта ненависть. Она понимает его.

– Может, тебе лучше еще немного подлечиться у Дианы.

Тобес и Диана, запертые в своем тесном мире, не сразу понимают, кто произносит эти слова; этот гость появился без приглашения; их глаза красноречиво говорят друг другу, насколько они возмущены вмешательством Джонни. Потом Тобес с горечью произносит.

– Et toi, Brute? [68] И ты, Брут? (фр.) – слова, обращенные Юлием Цезарем к его другу и соратнику, Марку Юнию Бруту, который возглавил заговор против него.

– Не обвиняй Джонни, – обращается Диана к Тобесу. – Он не предатель.

– Знаю. – Тобес встает. – Я думал, что он – не такой, как другие, вот в чем дело. Я давно уже понял, что самое безопасное – повернуться и уйти. Но Джонни нравился мне. Потом я полюбил его. Потом…

– Потом, – спокойно вмешивается Диана, – настал день, когда тебе захотелось купить ему цветы, потому что ты делаешь это для своего любовника, для единственной и неповторимой любви. Его предательство с Алисой. Нарушение договора, непонимание, офицерская форма… конец.

Несколько секунд Тобес никак не реагирует. Потом вскидывает голову; жажда крови вновь овладевает им.

– Вы прочитали мои дневники. Вот что вы сделали. Черт побери, вы сделали это!

– Да, прочитала, – подтверждает она, поднимаясь. – Я знаю, что ты, прикрывая свою страсть к Джонни, приписывал мне свои мысли. Чтобы переложить вину на меня. Я знаю, что ты собирался убить его, как убил остальных.

– Убить его! – Тобес смотрит на Диану с изумлением. – Нет, вы сами не верите тому, что говорите. Я люблю его! – Он поворачивается к камину. Там стоит Джонни; он забился в угол. Бедняге хочется, чтобы добрый волшебник унес его отсюда. – Скажи ей, что я люблю тебя! – кричит Тобес.

– Ты должен был понять, – говорит Диана, приближаясь к Тобесу (пистолет теперь все ближе и ближе), – что Джонни привязан к тебе только потому, что не видел настоящего Тобеса.

– Нет, вы ошибаетесь! Ошибаетесь!

– В его глазах ты был таким, каким сам всегда мечтал казаться.

– Да? Каким же?

– Кем-то другим. Вот почему ты устраивал театральные представления, переодевался, убегал.

– Но вы советовали мне делать все это! Вы даже собирались рекомендовать меня драматическому обществу в Оркате. Вы сказали, что были там. Вы сами говорили это! Я уверен… я…

Внезапно блуждающий взгляд Тобеса останавливается на Джонни. Мальчик перестал дрожать. Его бледное лицо покрылось красными пятнами; широко раскрытые глаза уставились на Тобеса – но уже без прежнего обожания. Теперь он следил за хищным зверем, чтобы тот не застал его врасплох.

Тобес делает несколько шагов в сторону мальчика. Протягивает к нему руки. Однако теперь Тобес не друг и не спаситель, а злобное существо, которое, как Франкенштейн, [69] Франкенштейн – искусственно созданный человек, чудовище; герой романа Мэри Шелли (1797–1851) «Франкенштейн, или Современный Прометей». готово наброситься на него. Он ныряет под левую руку Тобеса и пулей летит к парадной двери. Тобес опережает его. Он встает перед дверью с распростертыми руками, как распятый на кресте; но нет, он – не спаситель. Его правая рука, рука с пистолетом, медленно поднимается.

– Назад, – шипит Тобес. – Знаешь, что случилось с женщинами, которые обещали спасти Голландца и обманули его? Они были прокляты навеки! Назад!

Джонни поворачивается кругом и мчится к лестнице. Тобес бросается за ним. Диана пытается сделать ему подножку, но ей это не удается. Она понимает: раз Джонни наверху, его быстро загонят в угол. Свет – вот что сейчас необходимо. Пробки. Она возится с приборным щитком под лестницей, теряя драгоценные секунды. Все напрасно, лампочки не желают загораться.

Остается последняя надежда. Диана бегом возвращается в гостиную и выхватывает из камина горящее полено. Раскаленная зола попадает ей на запястье, и она громко кричит от боли. Она бросает головню на стол, переворачивая светильник. Чаша разбивается вдребезги, масло проливается на пол. Диана срывает со стола скатерть и заворачивает в нее головню. Потом выхватывает из сумочки пистолет и бросается к лестнице; огонь – в одной руке, смерть – в другой.