Чарльз Маклин: Домой до темноты

— Любовь, — спокойно повторил я, хотя внутри все клокотало. Наверное, любой отец откликнулся бы так же. — Потому-то он ее и оглушил, перед тем как задушить. Значит, вот так поступают влюбленные, инспектор? Любовь!

Я слышал, как взвился мой голос. Морелли стиснул ладони. Глубоко вздохнув, он продолжил:

— Если ухаживания подобного субъекта отвергнуты, его любовь очень быстро переходит в жестокость. Порой мгновенно.

— Хотите, чтобы я ему посочувствовал?

— Возможно, он считал, что ваша дочь отвечает ему взаимностью. На его взгляд, они бы стали «идеальной парой». Понимаете?

Сплошные догадки. На самом деле он ничего не знал.

— Исследования показывают, что жестокость гораздо вероятнее, если жертва и охотник состояли в интимных отношениях.

— Что вы хотите сказать? Они были любовниками?

— Думаю, это маловероятно.

Я порадовался, что со мной нет Лоры. Она бы ему врезала.

— Я понимаю, как вам тяжело. — Инспектор ел меня взглядом. — Если б такое случилось с моим ребенком… я бы вел себя так же.

— По-вашему, она сама напросилась?

Морелли покачал головой:

— Возможно, она неумышленно поощряла его. Может быть, флиртовала, полагая, что в Сети это безвредно и безопасно.

— Почему всегда заканчивается тем, что обвиняют жертву?

— Синьор Листер! — Инспектор вскинул руки. — Это было нелегкое дело.

В прошедшем времени. Мою дочь уже списали. Морелли все равно что признался в этом. Мы угрюмо помолчали.

— Как вы считаете, Софи знала, что ей грозит опасность? — спросил я.

Ответ был известен, но иногда лучше все же спросить.

Морелли постучал себя по подбородку собранными в щепотку пальцами.

— Полагаю… да, — раздумчиво ответил он. — Наверное, знала.

В памяти всплыл образ маленькой Софи: лет пяти-шести, она часами играла с кукольным домиком, который и сейчас стоял в ее комнате. Я уже хотел рассказать об альбоме, будто бы предрекавшем убийство, но решил не упоминать о нем, ибо показать было нечего.

Инспектор встал, давая понять, что беседа окончена.

Мы пожали руки, Морелли обещал информировать о любых новых фактах. Было ясно, что на скорую встречу он не рассчитывает. Через годы получить казенную отписку — лучшее, на что я мог надеяться. Мне предлагали смириться с тем, что убийца дочери никогда не предстанет перед судом.

Оставался еще один вопрос.

— Вы говорили с девушкой по имени Сам Меткаф — подругой Софи?

— Меткаф? — Казалось, инспектору не терпится, чтобы я ушел. Наверное, он уже думал о ланче. — Не припоминаю.

— Возможно, Софи выходила в Сеть с ее компьютера.

— Хорошо, я выясню.

— На следующей неделе она улетает в Штаты. Насовсем. Завтра я с ней увижусь. Я вас извещу, если будут новости.

— Непременно, — сказал Морелли, провожая меня к выходу. В дверях он остановился и взял меня за плечо. — Этот злодей… кто его знает, синьор Листер, ведь он мог нагрянуть с другого конца света, убить вашу дочь… и убраться восвояси.

Хотелось напомнить об иммигрантской версии, но тут я подумал: что если альбом украли? Можно ли по рисунку опознать убийцу?

— Или он еще здесь, — ответил я. — Во Флоренции.

За бутылкой вина мы сидели на террасе нашего отеля — бывшего монастыря, расположенного среди собственных оливковых рощ на Вьяле дей Колли. В холмах на пару градусов прохладнее, но все равно угнетающе жарко. В саду не было ни души, слышались только усыпляющее воркованье голубей и плеск воды в канавках, соединявших родники у подножия холмов с зеркальными озерцами. «Дом Аригетти» дышал чрезмерным покоем. Я бы предпочел отель в городе.

Хотелось быть ближе к людным улицам и площадям, где некогда бродила Софи. Репутация летней Флоренции как сущего ада меня не пугала. Однако Лора настояла, чтобы мы поселились вдали от саранчовых стай туристов, жары и городского шума. Она совершала паломничество иного рода. У всех свои пути воспоминаний, свои тропы бегства.

Около половины третьего Лора пошла прилечь. Накануне мы приехали поздно ночью, и она жаловалась, что плохо спала. Я заказал эспрессо, сделал пару звонков, а затем прошел в наши апартаменты — две негусто обставленные просторные комнаты с выходом на лоджию, украшенную колоннадой. Умеренная роскошь. Заглянув в спальню, я увидел, что Лора спит. Я взял из холодильника холодное пиво и с ноутбуком уселся на балконе.

Было уже почти без десяти три, в животе приятно екало от предвкушения. Под фортепьянный концерт Моцарта я вышел в интернет и проверил почту.