Сергей Бакшеев - Череп Тимура

– Дурак! Нас еще, может, к награде представят. Информацию наверняка замнут, ни в газетах, ни по радио ничего не будет. Помнишь, как «Пахтакор» в августе на самолете гробанулся? Какая тишина первое время была. Только потом решили объяснить, куда ж это футбольная команда запропастилась. Так то «Пахтакор»! А у нас тут работяги по профсоюзным путевкам.

– А вдруг и с «Пахтакором» была спецоперация?

– Все может быть. Только про то нам с тобой знать не положено.

Юсуп Искандеров посмотрел в окно на мелькающие километровые столбики.

– Быстро идет. Меньше часа до реки осталось.

– Успеем. Детонаторы радиоуправляемые, но радиус действия небольшой. Нам надо будет спрыгнуть с поезда перед самым мостом.

– Боюсь я прыгать.

– Не хочешь, оставайся! – Василий Пучков радостно улыбнулся и дружески хлопнул капитана по плечу. – Обещаю собрать по кусочкам и похоронить с почестями.

Юсуп Искандеров невольно передернулся, Василий Иванович подтолкнул его к двери. Офицеры подхватили небольшие свертки, вышли в коридор и двинулись вперед к головным вагонам.

Из некоторых купе еще слышался безмятежный смех подвыпивших туристов. Остальные безмятежно спали.

Тамара Кушнир сидела у окна, склонившись над столом и прикрыв лицо руками. Не задавая ни единого вопроса, она грустно выслушала рассказ Заколова о смертельной инъекции, жестком условии князя Орбелиани и той цели, ради которой он ищет череп Тимура.

– Пить хочу, во рту пересохло, – попросила она.

Александр Евтушенко принес теплую воду из титана.

– Холодной нет, – извинился он.

Девушка залпом выпила протянутый стакан и прислонилась спиной к жесткой межкупейной перегородке. Ее руки безвольно свешивались вдоль тела.

– Лучше полежи, – посоветовал Заколов.

– Належалась, – тяжело произнесла девушка. – Никак отойти не могу. В голове мутно.

– Говорил я вам, что пора выйти из этого опасного приключения, – назидательно напомнил Евтушенко.

Тамара подняла обиженные глаза. Ресницы хлопали частыми короткими сериями.

– Сколько времени он дал на решение?

– Пятьдесят девять минут.

– Этого хватило?

– Потом еще добавил пятьдесят девять секунд. Чудом успели.

– Как он мог! – в сердцах возмутилась Тамара. – Как он мог рисковать моей жизнью! Ведь мы давно знаем друг друга. Он всегда ко мне хорошо относился. Поддерживал мои журналистские работы. А тут, ради корыстных амбиций…

В уголках ее темных глаз проступили крупные слезы. Они сорвались и медленно заскользили вдоль переносицы. Тамара не спешила их вытирать, на ее лице застыла глубокая печаль.

– Забудь, выкинь из головы. Все позади, – пытался успокоить Тихон.

– Он любит только себя, – скорбно прошептала девушка.

– И свою родословную.

– А на остальных ему плевать!

– Если бы только это. Он готов шагать через труппы.

– Не ожидала от него.

– Наверное, плохо знала.

Девушка недовольно вскинула голову.

– Достаточно.

– Люди познаются в критических ситуациях. Его уволили, вот он…

– А меня выгнали! Но я же никого не убила!

– Давид Вахтангович Орбелиани заболел идеей возрождения монархии и дворянства. Он хочет вернуть себе титул князя и связанные с этим привилегии. Тогда он в Грузии станет видным человеком.

– Идиот! Какая может быть монархия в коммунистической стране?

– Он считает, что многое изменится, если в его руках окажется череп Тимура. И ради этой цели он не остановится ни перед чем.

– Ребята, хватит про череп, – вмешался в разговор Евтушенко. – Нам лучше выйти из опасной игры. Мы в удивительной стране. Вокруг так много интересного, и чтобы это познать, совсем не требуется копаться в древних могилах. У всех народов, во всех религиях могилы предков неприкосновенны. Зачем же нарушать общечеловеческие законы? Я хоть и не верю в мистические силы, но зачем попусту испытывать судьбу?

– А вот мы найдем череп и измерим его биополе. Разве это не интересно?

– Пока я вижу, что это опасно. И глупо!

Тихон Заколов посмотрел на притихшую девушку.

– Я здесь из-за Тамары. Я обещал ей помочь. Ей решать, продолжаем мы или нет.

Девушка долго задумчиво молчала, потом попросила:

– Открой дверь и окно, мне душно.

Тихон Заколов исполнил просьбу, хотя в нынешних условиях при закрытой двери он чувствовал себя уютнее. В купе ворвались шум поезда и ночная свежесть. Тамара Кушнир поднялась, наклонилась над столиком и сунула руки в оконную щель. Встречный поток ударялся о растопыренные ладони, бил в лицо, сушил слезы и приятно шевелил смятую прическу. Девушка оживала.