Сергей Бакшеев - Проигравший выбирает смерть

Во всем протоколе ни слова про Заколова и Брагину! На прямой вопрос: видел ли он студента и девушку, Есенин непринужденно ответил, что встречал похожих попутчиков в почтово-багажном поезде.

Это обстоятельство больше всего не нравилось Колубаеву. Конечно, поймать прожженных рецидивистов – большая удача, но хотелось разоблачить и задержать новых еще невиданных монстров преступного мира, которые под безобидной личиной студентов прячут чудовищные души жестоких убийц и грабителей. Поимка таких преступников всегда вызывает особый резонанс и приносит славу следователю. Заколов и Брагина на эту роль подходили просто замечательно. К тому же Колубаев уже выстроил перед начальством красивую версию о подражательстве циничной молодежи дикой шайке грабителей из капиталистической Америки.

В кабинет вошел растрепанный усталый Гурский.

– Семен Григорьевич, нашли что-нибудь интересное? – оживился следователь. – Пальчики Заколова, например?

– Нет, Русланчик. Пальчиков нет, ладошек нет, ботинок нет, а есть раздолбанное помещение, в котором сто человек, как стадо бегемотов, прогулялось.

– А в комнате, где сейф?

– А ты думаешь, туда меньше вашего брата ворвалось? Как бы не так. Все затоптали! Все! Но Гурский думает, что там работали только двое. Зачем им толпу создавать. Для вскрытия сейфа футбольная команда не нужна! И ты же знаешь, с кем мы имеем дело. Это же профи! Они глупых следов не оставляют и дилетантов на дело не берут. – Семен Григорьевич успокоился, плюхнулся на стул, по привычке расположив на коленях большую сумку эксперта. – Ох, устал я, Русланчик. Сейчас бы домой, в теплую ванну, а затем в мягкую постельку! Старый Гурский уже все бока отлежал на милицейских стульях. А как от меня пахнет, Русланчик!

– А лебедку проверяли? Там пальчики остались? – Колубаев не разделял сентиментального настроения старого эксперта.

– Вся лебедочка песком да мусором по уши была засыпана. Ты же видел… Но я проверил. Сдувал, сдувал…

– Ну, и?

– Ни-че-го. Ни-че-го. Может, в перчатках работали. Может, еще как. Ну, это же надо такой прикол придумать – потолок обвалить! Тут человек с недюжинной смекалкой работал. Под шумок, видимо, и ушел.

– Прикол, прикол, – задумчиво произнес следователь, словно пробуя слово на звук. – Прикол, Приколов… Где-то я слышал…

– Товарищ следователь! – в кабинет ворвался Федорчук. – Из Туркестана сообщили, что к ним в отделение милиции с повинной явился Каныш Хамбиев!

– Вот те на! Третий нашелся! И сам явился? Интересно!

– Что будем делать?

– Ты, Федорчук, вместе с капитаном Кусыевым поезжай туда. Это его город. А я…

– А капитана здесь нет, Руслан Ахметович. Говорят, он уже давно отъехал к себе. Операция ведь закончилась…

– А мне не доложил. Он мне вообще ничего не докладывает! – недовольно поморщился Колубаев. – Хотя формально и не должен. А мог бы. Не любят нас оперативники, считают кабинетными крысами, которые только в бумажках ковыряются.

Гурский устало покивал, поддерживая следователя. Федорчук, сохраняя нейтралитет, отвел взгляд в сторону. Колубаев задумчиво приподнялся, сгребая со стола бумажки, но потом плюхнулся на стул и ткнул пальцем в направлении Федорчука:

– Ладно, Николай, поезжай пока один. Смотри, чтобы там не замордовали Хамбиева. На нем труп милиционера вроде бы висит. Что узнаешь – сразу мне звони. Особенно меня интересуют студенты. Куда они подевались? А я еще раз Бека допрошу. Попробую все-таки расколоть.

Двигатель мотоцикла чавкнул, подавился серией затухающих чиханий и стих окончательно. Переднее колесо еще продолжало расторопно бежать вперед, но, почувствовав, что дружок сзади не только не подталкивает, а превратился в тяжелый балласт, тут же изъявило недовольство и решительно остановилось.

Заколов удрученно смотрел на стрелку датчика топлива, безнадежно свалившуюся набок. Для верности он отвинтил крышку бензобака и качнул мотоцикл. Всплеска не последовало. Кроме запаха бензина, шибанувшего в нос, бензобак ничем не мог похвастаться. В пустынной степи послушная машина в одно мгновение превратилась в бесполезную груду теплого металла.

Тихон огляделся.

Туркестан остался далеко позади, впереди смутно угадывалась ровная полоска горизонта, которую стремительно укутывали сгущающиеся сумерки. Под ногами лежала неясная грунтовая дорога, которую невозможно было разглядеть, если бы не свежий след автомобильных шин на примятом песке.