Сергей Бакшеев - Проигравший выбирает смерть

– И недолго! – весело сообщила медсестра. – Две недельки походит, и все срастется. У молоденьких быстро заживает. Вы, юноша, не беспокойтесь. Ножка будет как новенькая. Там ничего сложного.

– Какой он юноша? – возразил Федорчук. – Он уже мужик, через такое прошел…

– Юноша, юноша, – рассмеялась медсестра. – Весь краской залился, когда я девчонке голые ноги обрабатывала.

Тихон насупился, возразить было нечего. Он подхватил медвежонка, в два прыжка нагнал Нину и помог ей сесть на заднее сиденье милицейского УАЗа.

– Эй, Николай, – крикнула медсестра. – На уколы заглядывай!

– Непременно, красавица, непременно, – ответил Федорчук и многозначительно посмотрел на медсестру.

Когда машина тронулась, Заколов спросил Федорчука, сидевшего впереди рядом с водителем:

– До поезда еще долго?

– Время есть. А что? Я вас теперь не оставлю, пока на Байконур не довезу. А то опять вляпаетесь в приключение.

– Надо заглянуть по одному адресу. На минутку.

– Куда?

– К родителям Есенина.

Федорчук удивленно посмотрел на Заколова и кивнул шоферу:

– Вези.

Знакомый Тихону дом выглядел сиротливо. Наспех починенная входная дверь в ответ на энергичный стук хранила молчание.

– А вы по какому делу? – послышался из-за забора голос соседки, вышедшей на звук подъехавшего автомобиля.

– Мне бы Есенину, – отозвался Заколов. – От сына весточка.

– Так она на кладбище. Вчера только мужа схоронила. Сегодня опять пошла.

Заколов помялся.

– А где это?

– Да недалече. По улице езжайте до последнего дома, а там налево. А потом увидите.

Деревья на степном кладбище не росли. Одинокую старушку среди невзрачных могил Заколов увидел издалека. На простом деревянном кресте висела табличка с фамилией Есенин.

Тихон остановился рядом и протянул женщине конверт:

– Это вам. От Володи.

– Что там? – женские глаза подозрительно напряглись. Она тревожно взглянула на милицейскую машину за оградой кладбища.

– Он сказал, что хочет вернуть деньги. Володя взял самую малость, остальное украл другой человек, – повторил Тихон просьбу Есенина. А потом от себя добавил: – И еще, он просил прощения.

Лицо старушки посветлело, рука взяла конверт, прозрачные слезинки застряли в глубоких морщинах.

Тихон быстро вернулся к машине.

– А теперь на вокзал! – нарочито бодро сказал он.

Старший сержант Федорчук не стал ни о чем расспрашивать.