Сергей Бакшеев - Проигравший выбирает смерть

– Погоди. Я что еще узнал, пока у станции мотался. Студента нашего все менты в округе разыскивают. У них его полные приметы. Говорят, что это он кассира замочил.

Ныш глубокомысленно замолчал.

– Он? Не ты? – удивился Есенин.

– На него вешают, – уклончиво ответил Ныш. Темные глаза наэлектризованно засверкали, он придвинулся и зашептал: – И еще. Убийство мента на вокзале и поезд раздолбанный тоже ему приписывают.

– Да ты чего мелешь?

– Верняк говорю. От мента слышал. Прикинь, мы с тобой ни при чем получаемся! Здорово, а?

– Я и так ни при чем, – Есенин отдернул назойливую руку и отодвинулся от Ныша.

– Ага, особенно с поездом, – съехидничал Ныш. – Только я не врублюсь, там про двух убитых ментов слухи ходят. Для страха, наверное, приврали.

Ныш улыбался, и было в его улыбке что-то детское и озорное, словно нашкодил в школе, а учительница заподозрила другого. Есенин задумался. В груди мягко расплывалось блаженное тепло. Громадная ледышка неприятностей таяла, тяжесть, давившая последние сутки, плавно отпускала. Такой фарт грех не использовать.

– Студент должен пропасть, – возбужденно зашептал он. – А еще лучше, покончить жизнь самоубийством, будто раскаялся. Так, так, так… – Он заходил из угла в угол, делая по два коротких шага и резко разворачиваясь. – Что-нибудь придумаем. Ты говорил, что в карты шаришь?

– А то!

– Возьми там на комоде колоду, подготовь. Может, понадобится. Как стемнеет – выезжаем.

Возбуждение не покидало Есенина. Оно требовало выхода. В нем вновь зашевелился поэт. Есенин еще несколько раз отмерил шагами диагональ прихожей и вернулся в комнату к пленникам. Для поэта нужны слушатели. По телевизору закончились новости и начался праздничный концерт.

Есенин приглушил звук и обернулся:

– Слушай, студент, что я придумал.

Заколов грустно смотрел на вора и корил себя. Опять он сплоховал, и теперь его судьба зависит от этого жесткого человека с седым ежиком волос и наколками на руках. Сейчас он предложит нечто унизительное и непотребное. И придется выбирать между плохим и очень плохим.

Но Есенин заговорил стихами:

– Катаклизмы сжимают Европу, Ястребы крылья расправили в Штатах. Предлагаю по-пролетарски плюнуть в рожу господам республиканцам, а заодно и демократам. И пока они вооружаются, милитаризуются без всякой меры, надо нашей стране Советов принять срочные и экстренные меры. И хоть будет и нам в обиду – мы растопим к чертям Антарктиду. Будут плавать они и кричать: СОС, спасите, мол, наши души. Мы их палками будем бить. Раньше надо было нас слушать. И настанет день, я уверен, возведем мы их всех на плаху. Я писать стихи не умею, и по-русски пошлю их … к черту.

– С последней рифмой что-то не так, – выслушав бурную речь с отрывистыми ударами кулака по воздуху, заметил Тихон.

– Девушка… – Есенин покосился на Нину и, как показалось Тихону, даже покраснел.

«Бывают же порывы чувств у человека», – удивился Заколов и вслух похвалил:

– Хорошо получилось. Прямо вот так с ходу и на злобу дня. Да вам надо в газетах публиковаться!

Есенин заинтересованно нависал сверху и скромно молчал. Чувствовалось, что похвала ему нравилась. Тихон подергал связанные руки.

– Может, хотя бы девушку развяжете?

– Скоро развяжем. Обоих, – заверил Есенин и посмотрел в окно, где сгущались сумерки.

Заколову ответ не понравился, и он решил покритиковать поэта:

– Только если растает Антарктида, и нашей стране не поздоровится. Ленинград уйдет под воду, и друзей-кубинцев смоет.

Есенин на некоторое время ушел в себя. Вид у него был озабоченный. Вскоре он встрепенулся:

– Там надо добавить следующее: А Москва же стоять будет вечно, в Ленинграде плотину построим, а кубинцев мы переселим на Камчатку – там тоже море.

Он скромно выждал и спросил:

– Ну как?

– Похоже на программу партии и правительства по борьбе с мировым империализмом.

В комнату вошел Ныш. Пережевывая пищу, он деловито спросил:

– Чем этим гаврикам будем затыкать рты? Может, по кумполу для верности долбануть?

Морщины на лице вора прорезались отчетливее, глаза словно погрузились в тень. Он шевельнул пальцами и вяло произнес:

– Тряпку с кухни возьми. А потом подгоняй машину. Пора.

Руслан Колубаев сидел в кабинете начальника Туркестанского отделения милиции и угрюмо пил очередную чашку зеленого чая. Он уже несколько часов торчал на этой станции. Осмотрел с Гурским угнанный милицейский автомобиль, два раза звонил в область с докладом, бродил около вокзала, вглядываясь в озабоченные лица застрявших из-за аварии пассажиров. Голод заставил съесть два сомнительных пирожка с рисом и крошками мяса в пристанционном буфете. Теперь его мучила изжога. Чай не помогал. После каждого глотка следователь косился на массивную трубку телефонного аппарата, с надеждой ожидая сообщения о задержании Заколова. Тогда с чистой совестью можно будет отправиться домой и как следует выспаться.