Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция

Мы виделись каждый день, и я уже начал читать в ее глазах взаимность. А мне ничего больше в жизни не нужно было! Только наша любовь! Только быть с ней рядом – каждую минуту! И вот когда я наконец почувствовал, что живу, что счастлив так, как еще никогда не был счастлив, она пропала… Просто вдруг не пришла, как обычно, утром в мою студию. Ее не было ни на следующий день, ни через три дня. Она исчезла второй раз из моей жизни. И теперь – навсегда. Моя смерть, оказывается, не испугалась. Она притаилась и ждала удобного случая, чтобы распахнуть дверь моей студии. Я даже представить себе не мог, что у смерти будет твое лицо, Федор!

Как сейчас помню этот день. Восемнадцатое июля. Ты пришел ко мне, держа за руку ЕЕ. А ОНА смотрела только на тебя, ничуть не смущаясь дикому совпадению, что из миллионов людей в этом городе ты приведешь ее именно ко мне! Я лишь заметил, что она чуть-чуть раздосадована. В остальном же она была счастлива. И счастлива НЕ СО МНОЙ! Мы с ней не сговариваясь сделали вид, что видим друг друга впервые, а ты… ты ничего не заметил. Ты вообще ничего не видел, кроме собственного счастья. Ты тряс меня за плечи, рассказывая, как познакомился с НЕЙ в парке, как ОНА удивилась нарисованному дождю в солнечный, жаркий день. Ты обнимал меня, а я хотел убить тебя. И себя…

Виктор замолчал, наблюдая, как Федор ловит ртом воздух, пытаясь подняться со стула.

– Ты… Ты сволочь! – Лосев задыхался, упираясь локтем в стол и шаря перед собой по полу безвольными ногами. – Лена – ненастоящая? Двойник? Органическая копия? Репродукция?!

Виктор смотрел на него с нескрываемым превосходством и презрением.

– Я же сказал тебе, Лосев, что ты жить не захочешь! Только это еще не все… Это только начало!

На Федора было жалко смотреть. Он так и не поднялся из-за стола и сидел, опрокинув лицо в липкие от ужаса ладони.

– Твоя Елена – это ФотоЕлена, – продолжал добивать его Виктор, не меняя ни тона, ни выражения одутловатого и бледного лица, – а с настоящей ты не был даже знаком. Ты сам выбрал свою судьбу. Или судьба – тебя… В наказание. Ведь ты без усилий завладел моим творением, моим шедевром, моей любовью. А мне оставалось только сдохнуть – на радость моему двойнику.

Но сдох он! Я с ужасом и одновременно с восторгом наблюдал той январской ночью, как Елена с бешенством и ненавистью в глазах (отчего они стали только прекрасней) выскочила из студии. Она была вся в крови! Она убила мое первое творение. Один мой шедевр почти на моих глазах уничтожил другой. В какой-то момент она поскользнулась в мокром снегу перед студией и упала. Я отпрянул назад в мерзлую темноту и ждал, что через мгновение буду обнаружен. Я не знаю, что стал бы делать. Возможно, я позволил бы ей убить и меня. Но она ничего не заметила. Поднялась с колен и ушла в ночь.

Я зашел в студию и обнаружил тело своего Виктора, окровавленное и бездыханное. Я смотрел на него, дрожа от неведомого доселе возбуждения… Я любил Елену даже такой. Даже понимая, что она хочет моей смерти.

Я сам напросился на ее ненависть. За две недели до убийства моего Виктора я решил разом покончить с вашей идиллией. Я выловил Елену, когда она возвращалась с работы домой (К ТЕБЕ домой, Федор!), и за пятнадцать минут выпалил ей все. Она не верила, смотрела на меня как на безумного. А я и был безумен! Я потащил ее в студию и показал аппаратуру, модем, ее собственную фотографию, о которой она, естественно, не могла помнить. Я сказал ей, что она первая фоторепродукция человека, которую я произвел на свет. Про моего Виктора она ничего не знала. Она ушла от меня в тот вечер оглушенная и потерянная. Я праздновал победу. Но на следующий день понял, что рановато. Она все равно не верила. Ей было проще уложить все невероятное в ложе моего безумства, чем осмыслить и принять правду.

Мне подбросили в ящик мою фотографию с выколотыми глазами. Сначала я решил, что это твоя глупая месть за то, что я уволил тебя когда-то. А потом догадался: это она! Она ненавидела меня!

Тогда я решился на последний шаг – я повез ее в Склянск. Помнишь тот день, Федор? Помнишь, как твоя вдруг помрачневшая невеста неожиданно отпросилась у тебя в какую-то нелепую командировку? Ей не хватало сил даже соврать как следует!

Федор сидел не шевелясь, и только за его полуоткрытыми веками плескалось что-то черное и обреченное. Виктор бил наверняка и попадал в точку.

– То, что она увидела в своем родном Склянске, стоя за калиткой своего родного дома, не просто шокировало ее, а сразило наповал! Она увидела… себя со своей матерью и дочкой. И она поверила мне. Поверила, что ей нет места в ее собственной жизни! Всю дорогу обратно она не проронила ни слова. Но я – ее творец, ее созидатель – понял все. Я понял, что единственной целью ее жизни будет отныне возвращение в Склянск. К семье. И главное препятствие – саму себя, настоящую – она просто-напросто устранит! Как устранит и уничтожит всех, кто только попытается ей в этом помешать, – меня, тебя и всех, кто еще возникнет на ее пути. Я добился своего: любовь перестала быть смыслом ее жизни. Отныне главным мотивом ее существования стала ненависть и жажда вернуться в свою жизнь…