Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция

– Будем считать, что это увеличитель для аналоговой печати.

Лосев включил юпитеры и постоял перед камерой, вспоминая, как пытался развеселить Елену, кривляясь и корча ей физиономии, затем провел ладонями по фонам и вновь остановился у двери в подсобку. Ключ на этот раз нашелся быстро, и Федор опять убедился, что назначение этой таинственной комнаты – приют бездомного или скрывающегося человека. Он поискал глазами вещи, которые смогли бы подробнее рассказать об обитателе этой конуры, но ничего не обнаружил, кроме уже знакомой ему старой футболки и потрепанного пособия для начинающего фотографа. Лосев повертел в руках книжицу в сломанном картонном переплете и открыл страницу, заложенную игральной картой. «Свет и цвет», – прочитал Федор название параграфа. На страничке, утыканной рисунками и диаграммами, чьей-то рукой был выделен целый абзац. На ярких разводах маркера чернели строчки: «Серый цвет является результатом смешения черного и белого цветов. В то же время обратное вычленение белого и черного из серого цвета невозможно. Серый цвет существует как самостоятельный цвет, не являясь наравне с черным и белым спектральным цветом. Известно более чем двенадцать понтонных оттенков серого цвета». Федор захлопнул учебник, бросил его на раскладушку и вдруг повторил вслух:

– «ОБРАТНОЕ ВЫЧЛЕНЕНИЕ БЕЛОГО И ЧЕРНОГО ИЗ СЕРОГО ЦВЕТА НЕВОЗМОЖНО».

Он вдруг усмехнулся: буквально об этом же самом он размышлял в субботу, когда ехал в автобусе с Еленой.

«Верно! Моя жизнь – серый цвет. Она сочетание в равных пропорциях черного и белого цветов. А выделение из нее черного и белого как отдельных цветов невозможно. – И он опять усмехнулся: – А хотелось бы оставить только белый!»

Завершая визит, который теперь казался ему бессмысленным, Федор зашвырнул пакет с его жутким содержимым в дальний угол зала, выключил свет в мастерской и в подсобке, поправил защитные шторы и по широкой солнечной полосе, прочерченной из приоткрытой входной двери в самое сердце студии, стал пробираться к выходу. На пороге он задержался, что-то соображая и вглядываясь в черноту мастерской. Потом быстро вернулся внутрь и снял со стены фотографию – ту самую, которую сделал Камолов в их первый с Еленой визит в студию.

Трясясь в автобусе, теперь уже навсегда уносившем его из «картофельного» района, от погасшей и запертой несчастливой фотостудии, Лосев то и дело поглядывал на украденный снимок. На него с любовью смотрели две пары счастливых глаз. Он и Елена смущенно улыбались в кадре чему-то новому и прекрасному, что отныне так прочно связало их жизни.

И Лосев улыбался сейчас в ответ этим двум парам глаз, прислонившись виском к поцарапанному автобусному стеклу.

Неожиданно улыбка сползла с его лица, и он, отлепившись от горячего окна, с напряженным вниманием поднес фотографию к самому носу.

– Этого не может быть!

Пассажир на соседнем сиденье вздрогнул, подозрительно посмотрел на Лосева и на всякий случай пересел на другое место.

Федор безжизненно опустил руку с фотографией и ехал в полной растерянности, уставившись в окно. Потом опять поднес ее к глазам.

– Гаев прав: я сумасшедший!

Игорь Валентинович Лобник считался ведущим специалистом Института оптической физики в области специальных проектов. Злые языки говорили, что все его «специальные проекты» не что иное, как мелкие подрядные услуги коммерческим организациям. Самым нашумевшим проектом Лобника считалась разработка и создание инфракрасного «подсматривающего» устройства для одной из контор, занимающихся частным сыском. Аппарат величиной с холодильник возили по всему городу в микроавтобусе, пристраивали рядом с окнами жилых домов и записывали на видео мерзкие по качеству и такие же по существу сцены и сюжеты, чтобы потом выгодно продать эту продукцию неверным женам и обманутым мужьям. Или – с тем же успехом – неверным мужьям и обманутым женам.

Однажды произошла ошибка, и когда кассету с «клубничкой» предложили предполагаемому «ходоку», разразился страшный скандал. Мишенью сыскной конторы оказался добропорядочный отец семейства, да к тому же чиновник городской администрации. Он отправил кассету в редакцию местного телевидения, а сам гневно выступил на страницах центральных лобнинских газет с обвинениями в адрес злополучной конторы и бездействующей милиции.

Скандал получился еще пикантнее, чем ожидали городские обыватели: в ходе публичных разбирательств выяснилось, что предполагаемый «ходок» оказался на деле «рогоносцем». Его разоблаченная и посрамленная супруга сбежала из города, прихватив с собой троих детей, а убитый горем чиновник оказался объектом насмешек и острот всего Лобнинска.