Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция

– Нет, Лосев не убивал, – убеждал он себя вслух, – мотивы совсем смехотворные. Но зачем ему весь этот маскарад, вся эта свистопляска с только что полученной в подарок студией? Вчера опять звонил анонимный доброжелатель и сообщил, что Лосев вновь кого-то убил в фотостудии и намерен скрываться от возмездия в Николаевске. Впечатление такое, что в этом деле одни шизофреники. Еще профессор этот… Он явно говорит меньше, чем знает. И тоже – почему? Любимый ученик погибает страшной смертью, а он даже ни разу не поинтересовался, как продвигается следствие, нашли ли убийцу…

Звякнул внутренний телефон. Дежурный сообщил, что к следователю просится Лосев. «Забавно, – подумал Гаев, – он теперь не оставит меня без лишних забот».

Едва только бледный и осунувшийся Федор переступил порог кабинета, следователь, глядя куда-то в окно, произнес громко:

– Я же сказал, что сам вам позвоню, если понадобитесь.

Лосев быстрым шагом подошел к столу и, вынув из пакета сверток, молча положил его перед Гаевым.

Тот нахмурился:

– Что это?

– То, что вы не нашли в фотостудии… и что мне подбросили вчера в квартиру. Отрезанная рука… Виктора Камолова!

Следователь посмотрел на Лосева, как будто примеряясь, в какое место его ударить.

– Скажите, вы сумасшедший?

– Разверните и убедитесь сами, – сказал Федор, тяжело дыша. – Я эту татуировку узнаю из тысячи! Это рука Виктора Камолова!

– Вот как? – Гаев изобразил на лице изумление. – Вы же сказали, что отрезали ее человеку, напавшему на вас в это воскресенье.

Федор замялся.

– Если честно, я сам ничего понять не могу. Я чувствую, что схожу с ума…

– Я это заметил, – сухо отрезал Гаев.

Федор упал на стул и сглотнул комок в горле.

– Помогите мне…

– Уберите это со стола, – приказал Гаев.

Лосев послушно убрал сверток обратно в пакет.

– Вы хотите предположить, – продолжал насмешливо следователь, – что Камолов не только ожил, но и пытался вас убить?

Федор в волнении объяснил, что ничего, по сути, предположить не может, кроме того, что все происходящее – какая-то мистическая загадка. И он просит, нет, он настоятельно требует произвести эксгумацию трупа Камолова, чтобы установить истину.

– Понимаете, – настаивал он, в волнении водя руками по столу, – я сейчас просто уверен, что убитый полгода назад не Виктор. Надо посмотреть, в целости ли кисти рук у трупа!

Гаев подпер кулаком подбородок и с сожалением смотрел на Лосева.

– Надо просто посмотреть! – нетерпеливо убеждал его Федор. – Это же возможно?

– Даже если предположить, – произнес с расстановкой Гаев, – что подобная нелепица возможна, – что это даст? Разве это внесет какую-то ясность? Разве не наоборот? Вы и так уже окончательно запутались, а норовите влезть еще глубже. Представьте себе: вдруг выяснится, что у трупа отсутствует кисть левой руки, – что тогда? Это что-то объяснит? А вам, между прочим, предстоит ответить на другой вопрос, куда более прагматичный и прозаичный: кто подбросил отрезанную кисть в вашу квартиру, и, главное, зачем?

Лосев развел руками и замолчал в обреченной безнадежности. Гаев, казалось, задумался. Он разглядывал унылую и обмякшую фигуру своего посетителя, его посеревшую от грязи повязку на голове и наконец громко захлопнул папку, показывая, что разговор окончен.

– Вот что, – сказал он, вставая, – я, так и быть (сам не знаю зачем), подниму фотографии, фигурирующие в уголовном деле, и обещаю вам хорошенько их рассмотреть на предмет целостности рук убитого.

Федор поднял голову:

– Спасибо вам…

– Если честно, вы меня затягиваете все глубже и глубже в какую-то алогичность и несуразность. Прошу вас: не пытайтесь найти во мне Шерлока Холмса. И сами не играйте в Ватсона. Если будут новости, я вам позвоню.

Федор поднялся и, подхватив пакет, устало двинулся к выходу.

– Кстати, – вдруг вспомнил Гаев. – А ключ-то действительно был в двери. Вы не заперли студию после себя. – И следователь протянул Лосеву длинную, плоскую железку с дырочками, как на перфокарте.

Когда-то, очень давно, на реке под Николаевском строили неведомые гидросооружения. Вода разлилась вширь по окрестностям, поглотив гектары полей и перелесков. На дне реки оказалось и старое Николаевское кладбище. Федор еще пацаном ездил с ребятами постарше на велосипедах купаться в заливе. Они выезжали из города, пересекали по кочкам пару деревушек и останавливались на равнинном берегу, с которого открывался удивительный вид на речные острова. Взлохмаченные сосенками и березами пятна земли выглядывали тут и там из воды. Они не уместились в прожорливом чреве потопа и испуганно жались друг к другу посреди безбрежной глади раздувшейся речки.