Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция

Постепенно приходя в себя, Федор наблюдал за диковинной птицей и соображал, как та могла сюда попасть, если ВСЕ ОКНА НА КУХНЕ БЫЛИ ЗАКРЫТЫ. «Она, наверно, влетела в комнатное окно, – рассуждал он, продвигаясь боком на кухню, – а потом уже перебралась на кухню. Красивая птица, однако… Похожа на хищную».

Почему-то красота пернатой гостьи успокоила Лосева. Он потянулся к подоконнику и с силой толкнул створки окна, освобождая путь своей утренней пленнице. Но птица уже больше не делала попыток взлететь. Она ходила по кухне, держась от Лосева на безопасном расстоянии, громко пощелкивая и повизгивая. Тогда он перебежал в коридор, распахнул входную дверь и опять вернулся на кухню.

– Пш-шла, пш-шла, – замахал он руками на птицу, и она неспешно проковыляла по коридору к выходу, норовя по пути то свернуть в ванную, то спрятаться за открытой дверью.

Выпроводив странную гостью, Федор присел на табурет и, закрыв глаза, с силой надавил на них ладонями: явно еще не закончилась суббота! А может, это знак, что воскресенье будет продолжением вчерашнего дня? А может, вся его жизнь теперь станет непрекращающимся восемнадцатым июля?

«Сегодня Елену не потащу с собой в студию, – решил он. – Пусть отдыхает, бедняжка. Она уже на грани нервного срыва».

В ванной Федор, пока умывался, время от времени поглядывал в зеркало: не появилась ли опять за его спиной странная птица? Наклонялся, брызгал в лицо ледяной водой и вновь выпрямлялся и поглядывал в зеркало.

– Я тоже на грани нервного срыва…

Он уже покидал квартиру, когда затрещал телефон. Не разуваясь, Лосев бросился в комнату и схватил трубку. Он не сомневался, что сейчас услышит знакомый и странный женский голос, пронзительно шипящий: «Знаешь, кто я? Я не тетушка Нелли! Я – Васса Федоровна!»

Но на другом конце провода оказался неизвестный мужчина.

– Доброе утро. Извините за ранний звонок, но я боялся не застать вас дома. Моя фамилия Гаев. Я следователь лобнинской прокуратуры. Мне нужно с вами поговорить.

Федор хотел спросить, с какой целью он вдруг понадобился следователю прокуратуры, но вместо этого неожиданно для себя зачем-то вздохнул жалобно:

– Ко мне в квартиру сегодня залетела птица…

– Синяя? – насмешливо поинтересовался голос.

Федор замолчал, путано соображая, что ответить, но звонящий не дал ему опомниться:

– Завтра вам будет удобно? Запишите мой рабочий телефон…

Лосев и сам не знал, суеверный он или нет. Он не запоминал приметы, но чутко прислушивался, когда кто-нибудь вздыхал: «Это к несчастью…» Или: «Нехорошая примета. Будет горе».

Обычно Федор плевал через плечо при виде черной кошки и смотрелся в зеркало, когда вынужденно возвращался за чем-нибудь с пути. Но приметы посерьезнее были неведомы ему и поэтому пугали своей таинственной и зловещей знаковостью. Особенно если кто-то их неожиданно расшифровывал при нем.

Он опасался примет. Боялся неожиданных, странных, необъяснимых событий в своей жизни, про которые кто-нибудь вдруг скажет, вздыхая: «У-у! Это не к добру».

Федору казались ужасными любые пророчества. Он не хотел знать ничего о своей будущей судьбе. В отличие от того же Камолова Федор никогда не ходил к гадалкам и экстрасенсам, ни о чем не спрашивал бабок и провидцев, никому даже не рассказывал своих снов. Одна короткая, но обжигающая мысль всегда брала верх над естественным любопытством. Мысль о том, что вот сейчас он услышит: «Знаешь, Федор, а ведь ты ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ БУДЕШЬ НЕСЧАСТНЫМ».

Он хорошо запомнил картинку из собственного детства.

Его бабка по отцу Катерина Степановна славилась во всем Николаевске и за его пределами способностью утешать и успокаивать. К ней приходили разные люди.

– Баб Кать, подскажи…

– Баб Кать, чтой-то на душе тревожно…

– Муторно, баб Кать…

Несли вареные яйца, недопитый кофе, расчески и бумажки.

– Видно что, баб Кать?

Рассказывали сны, видения и кошмары. Бежали с рассыпанной солью и сломанными коромыслами.

– Баб Кать, я третьего дня водицу зачерпнула с ключа, а она… горькая! Ой, верно, не к добру?

Баба Катя всех успокаивала:

– К известию хорошему…

– Ой, девонька, отяжелеешь к осени! Петра-то своего порадуешь сыном!

– А это, милый, к радости нечаянной…

– Вскорости… вскорости… ты только жди, родная…

Маленький Федя дернул бабку за рукав:

– Бабушка, что же ты всем одно только хорошее рисуешь? Неужто одни счастливчики ходят к тебе?

Баба Катя улыбалась: