Дмитрий Герасимов - Последняя репродукция

Выруливая из стороны в сторону в этой непростой и гнусной комбинации, Гаев не взял ни с кого ни копейки, хотя обе запачкавшиеся стороны ему непрозрачно намекали на благодарность. Он маршировал по службе свободным от сомнительных обязательств и предпочитал, чтобы были обязаны ему. Такая позиция у одних его коллег вызывала уважение, у других – недоумение, а «осторожный мент» быстро делал себе карьеру.

В кабинете зазвонил телефон. Гаев недовольно покосился на аппарат, но отвечать не стал. Он сидел, перебирая бланки и формуляры, в раздражении ожидая, когда же закончится треньканье. Звонящий оказался терпеливым. Беспечная трель заполняла комнату, выливалась под дверь и утекала далеко по коридору, ударяясь о стены и запертые двери кабинетов. Гаев не выдержал и схватил трубку, но говорить «алло» не стал. Он подержал ее возле уха, слушая шуршащую тишину, и собирался уже положить обратно на рычаг, как на другом конце провода робко и вопросительно спросили:

– Алло?

– Гаев у телефона, – сурово отозвался он.

– Здравствуйте, господин следователь, – вкрадчиво произнес голос в трубке.

Гаев усмехнулся: так его еще никто не называл. Голос помедлил, ожидая ответного приветствия, и, не дождавшись, поинтересовался:

– Скажите, это вы ведете дело об убийстве Камолова?

– Кого? – переспросил Гаев, хотя прекрасно расслышал фамилию. Ему нужна была пауза, чтобы вспомнить, о ком идет речь.

– Виктора Камолова. Фотографа, убитого полгода назад в студии…

– Да, – перебил Гаев, – и что?

Он действительно вспомнил это безнадежное дело, сроки по которому уже однажды продлевались. В нем не было даже подозреваемого. Отработали пару версий, но без результата. Гаеву казалась вероятной мысль, что Камолова зарезали сутенеры, с которыми он поддерживал отношения и с которыми, возможно, что-то не поделил. Он даже вспомнил мать убитого, почему-то наотрез отказавшуюся помогать следствию. «Странная женщина, – подумал он тогда, – она немного не в себе. Это и неудивительно, впрочем… единственный сын… и все такое». Ухватиться было не за что. Все опрошенные уверяли, что Камолов был чуть ли не затворником своей фотоконуры, что единственный человек, с кем он проводил большую часть времени, – некто профессор Лобник, с которым Камолов познакомился в бытность своей работы в институте оптической физики. «Лобник тоже шизофреник, – вспоминал Гаев. – Единственный результат беседы с ним – это почти комсомольская характеристика на убитого: „устойчив“, „не состоял“, „не участвовал“, „выдержан“, „талантлив“ – и все такое прочее… Словом, у Камолова не было ни друзей, ни врагов.

– Понимаете, – продолжал голос в трубке, – мне кажется, я знаю, кто убийца…

Следователь помедлил, а потом холодно спросил:

– А вы кто?

– Я был знаком с убитым. И… знаком с убийцей.

– А почему вы звоните только сейчас, спустя столько времени?

– Ну… Я не был уверен.

– А теперь?

– Теперь я думаю, что Камолова убил Федор Лосев.

– Кто это? – спросил Гаев, чувствуя, что понапрасну теряет время.

– Это старый институтский приятель Камолова. Он даже одно время работал у него в студии. Ну там фотографии печатал…

– А почему вы решили, что это он убил?

– Понимаете, факты…

– Какие еще факты? – Сейчас Гаев повесит трубку и больше не снимет ее ни за что.

– Лосев был очень обижен на Камолова за то, что тот уволил его.

– И поэтому убил?

– Нет… Не только. Лосев вдруг исчез незадолго до гибели Камолова, даже с работы уволился. Я звонил его отцу в Николаевск, а он сказал, что Федор в Склянске.

– Где?

– В Склянске. Это город такой маленький. Еще меньше, чем Николаевск.

– Ну и что?

– А потом Лосев вдруг объявился и опять как ни в чем не бывало вышел на работу. Как будто и не уезжал, понимаете?

– Нет.

– Он вроде как насовсем уехал, а потом взял и вернулся.

– Послушайте… как вас там? – Гаев потерял терпение. – Если это все, то благодарю вас за звонок…

– Нет, это не все. Вчера Лосев получил наконец то, ради чего пошел на убийство, – фотостудию Камолова. Понимаете? Он стал абсолютным собственником всего камоловского дела.

Гаев помолчал.

– Знаете что, – сказал он стальным голосом, – если у вас есть веские основания подозревать кого-то в совершении тяжкого преступления, то приезжайте ко мне в прокуратуру и изложите все свои предположения на бумаге. А так – это анонимка, милостивый государь. Анонимки всегда подозрительны, согласны со мной? В них есть что-то мстительное и лживое… Приезжайте прямо сейчас. Адрес знаете?