Джеймс Роллинс - Чёрный орден

— Значит, электронами можно стрелять из пушки не как пулями, а как светом прожектора, который распространяется в виде волн и образует картину Б?

— Верно.

— Значит, электроны двигаются как волны.

— Да. Но только если никто не является свидетелем прохождения электронов через прорези.

— Не понимаю.

— В другом эксперименте ученые поместили в одну из прорезей маленький датчик. Он издавал писк, когда улавливал прохождение электрона через прорезь. Какую картину получили с применением этого устройства?

— Картина не изменилась.

— Для обычного мира ваши слова были бы верны. Однако в мире субатомном все иначе. Как только устройство было включено, возникла дифракционная картина А.

— То есть простой факт измерения изменил картину происходящего?

— В точности так, как предрекал Гейзенберг. Результат может показаться невероятным, и тем не менее. Проверено бесчисленное количество раз. Электрон существует одновременно как частица и как волна до тех пор, пока что-либо не измеряет его. Сам факт измерения электрона заставляет его переходить из одной ипостаси в другую.

Лиза тщетно пыталась представить себе мир элементарных частиц, где все существует в постоянном корпускулярно-волновом состоянии.

— Если элементарные частицы образуют атомы, — сказала она, — а атомы образуют привычный нам мир, который мы познаем… Где же тогда грань между призрачным миром квантовой механики и нашим, вещественным миром?

— Повторяю: единственный способ повлиять на потенциал — измерить его. Измерительным инструментом может служить элементарная частица, столкнувшаяся с другой частицей, например фотон света. Окружающая среда постоянно и непрерывно измеряет субатомный мир, изменяя его потенциал. В качестве примера посмотрите на свои руки. На квантовом уровне элементарные частицы образуют атомы, существующие по квантовым законам, однако в мире миллиардов атомов они образуют ваши ногти. Атомы сталкиваются, взаимодействуют, то есть измеряют друг друга, направляя потенциал к фиксированной реальности.

— Ну, допустим…

Наверное, Анна уловила пессимизм в голосе Лизы.

— Знаю, все это звучит весьма странно, но я всего лишь поверхностно коснулась причудливого мира квантовой теории. Я оставила в стороне такие концепции, как квантовая нелокальность и множественность вселенных.

Пейнтер кивнул.

— И без того картина довольно непривычная.

— Все, что вам нужно понять, содержится в трех положениях. — Анна начала загибать пальцы. — Элементарные частицы существуют в состоянии квантового потенциала. Для того чтобы изменить потенциал, необходим инструмент измерения. Такие измерения постоянно осуществляет окружающая среда, формирующая видимую реальность.

Лиза подняла руку, как ученица.

— А как все это связано с Колоколом? В библиотеке вы упомянули квантовую эволюцию.

— Совершенно верно, — кивнула Анна. — Что такое ДНК? Не что иное, как белковая машина, производящая все основные строительные кирпичики клеток белковых тел.

— А если говорить простым языком?

— Скажем еще проще: не является ли ДНК генетическим кодом, заключенным в химические связи? И что разрывает эти связи, включая и выключая гены?

Лиза вспомнила основы химии.

— Движение электронов и протонов.

— А каким законам подчиняются эти элементарные частицы — классической физики или квантовой?

— Квантовой.

— А если протон может находиться в двух местах — в положении А или Б, включая или выключая ген, то в каком месте его можно обнаружить?

Лиза зажмурилась.

— Если он обладает потенциалом находиться в обоих местах, значит, он и находится в обоих местах. И ген может быть одновременно и включенным и выключенным. Пока его ничто не измерит.

— А что его измеряет?

— Окружающая среда.

— А что является окружающей средой для гена?

Лиза широко раскрыла глаза.

— Сама молекула ДНК.

Анна с улыбкой кивнула.

— На фундаментальном уровне живые клетки сами по себе действуют как квантовые устройства измерения. Постоянное измерение на клеточном уровне и есть истинный двигатель эволюции. Оно объясняет, почему мутации не носят случайного характера и почему скорость эволюционного процесса больше, чем если бы она определялась случайным характером мутаций.

— Подождите, — перебила ее Лиза. — Повторите еще раз с начала.

— Вот вам пример. Помните бактерии, которые не могли усваивать лактозу? Они голодали, не имея других источников пищи, кроме лактозы, и мутировали с невообразимой скоростью. В результате бактерии выработали фермент, способный эту лактозу расщеплять. Вопреки всем случайностям. — Анна вопросительно изогнула бровь. — Вы можете объяснить этот факт теперь, применив три квантовых принципа? Особенно если я подскажу вам, что для благоприятной мутации требуется всего лишь перемещение единственного протона из одного положения в другое.