Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

– Не могу с этим не согласиться, – сказал Бидл и тут же заткнулся.

– Прекрасно, – капитулировал Мэй. – Не желаете, чтобы я проверил число убийц на Кембридж-Серкус в девятнадцатом веке? Или мы вернемся в глубь веков – скажем, во времена Черной Смерти?

– Куда нам следует вернуться, так это назад в театр, – возразил Брайант. – Мы с тобой пройдемся по зданию с мисс Уинтер. Проникнемся ощущениями, витающими в воздухе. Зрительный зал театра – вот где разыгрывается драма. – Он махнул указательным пальцем в сторону Бидла. – А ты – ни слова Давенпорту, а то я проколю булавкой твой противогаз.

Элспет Уинтер повесила трубку и внесла пометки в книгу регистрации заказов. Многие из гостей, приглашенных на вечернюю премьеру «Орфея», не смогут присутствовать в силу обязанностей, обусловленных военными действиями. Но даже с учетом всех этих обстоятельств изустная реклама спровоцировала повышенный интерес, и практически все билеты на декабрьские спектакли были распроданы. Зрители предвкушали удовольствие. Что-то узнавали из газет, слышали сообщения по радио, запоминали имена, исподволь собирали факты. На сенсацию срабатывало то, что у режиссера была дурная репутация, в состав исполнителей входили выходцы из лучших мировых трупп, включая лионских знатоков Оффенбаха, и от спектакля ощутимо веяло скандалом. Новый полупристойный сценарий оперетты навлек на себя подозрения лорда-гофмейстера; поговаривали, что он может ее запретить.

Элспет подозревала, что Елена Пароль сознательно стремится спровоцировать скандал. Она понимала, что произойдет, когда до кабинета цензора дойдет слух о том, что в спектакле имеют место недвусмысленно обнаженная натура, имитация секса и ненормативная лексика. Разумеется, его потребуют снять с репертуара. Но, судя по всему, у владельца театра были свои планы на случай непредвиденных обстоятельств, в которые, впрочем, он никого не потрудился посвятить.

Элспет слезла с табурета и принялась изучать цифры. Глазам зрителей должно предстать самое грандиозное на театральной сцене всех времен воплощение преисподней. Декорации Гадеса и Олимпа безусловно вызовут возмущение и породят желанные столбцы в колонке светской хроники. В то же время часть основного состава исполнителей оказалась откомандирована в Ассоциацию зрелищных мероприятий для военнослужащих, большинство хористок – неопытны и не достигли восемнадцатилетнего возраста, а хорошие актеры и вовсе наперечет.

Как раз напротив билетной кассы, внизу зрительного зала, в преддверии репетиций разминался оркестр. Это были особые звуки, по-своему уникальные для театральных стен. Эти пробные аккорды свидетельствовали, что новой постановке наконец-то дан старт и скоро сюда нагрянет публика.

В фойе было холодно. В последние несколько дней на смену осенней влажности пришли алмазные небеса и частые утренние морозы. Это означало, что могут начаться дневные налеты, и отдельные бомбардировщики отваживались углубиться до центра города. В небе все чаще видели «Мессершмидты-109» – истребители с легкими зажигательными бомбами на внешней подвеске. Теперь все отличали самолеты по их очертаниям и гудению двигателей. На «хейнкелях», сопровождаемых «юнкерсами», летали по ночам немецкие летчики. «Харрикейны» и «спитфайры» были наши, и их приветствовали радостными криками. Иногда прямо на дорогу падали обломки самолетов. Оксфорд-стрит превратилась в безжизненную пустыню, как и весь район Степни.

В первую ночь лондонского Блица улицы Ист-Энда полыхали столь яростно, что на Шафтсбери-авеню можно было читать газету. По всему городу были установлены будки с табличкой «Как пройти к дому», где специально набранный персонал объяснял обходные пути. Пригородные поезда бомбили и расстреливали из пулеметов. В подземном переходе на Марбл-Арч прямым попаданием было убито двадцать человек. Группа девушек-подростков была заживо погребена в столовой для водителей автобусов. Сброшенные с парашютом бомбы дрейфовали в дымном небе, как смертоносные медузы, вселяя ужас в прохожих. Бомбой разрушило лондонскую парфюмерную фабрику, наполнив воздух запахом тропических цветов. Перед судом предстал шестнадцатилетний юноша по обвинению в том, что жег костры, направляя курс немецких самолетов; в его спальне обнаружили фашистскую атрибутику. Это были смутные времена.

Элспет почувствовала, как по ногам потянуло сквозняком, и посмотрела наверх, решив, что кто-то открыл одну из дверей, но холл перед входом был пуст. Она ждала возвращения детективов, чтобы провести их по театру. Элспет инстинктивно чувствовала, когда в фойе «Паласа» находится кто-то еще (оно стало для нее более привычным местом, нежели собственная спальня), но сейчас в нем ощущалось нечто иное, отдававшее запахом гибели.