Питер Джеймс - Одержимый

«Воплотите свои фантазии. Очаровательная Дивайна удовлетворит любой ваш каприз».

Через двадцать минут после того, как Томас Ламарк отъехал от дома Майкла Теннента, он позвонил по указанному в карточке номеру. Он испытывал неловкость, поскольку никогда не делал этого раньше. Ответил женский голос. Он был самым обычным, но, возможно, это удастся как-нибудь изменить.

– Я видел вашу рекламу, Дивайна.

– Где вы взяли мой номер? – Голос звучал устало.

– В телефонной будке, откуда я звоню. В начале Эрлс-Корт-роуд.

– Вы хотите встретиться?

– А вы сейчас свободны?

– У меня есть час, если подъедете прямо сейчас.

– Какого цвета у вас волосы?

– Рыжие.

– У вас… у вас есть светлый парик? Длинные золотистые волосы. Волнистые.

– Хотите, чтобы я его надела?

Через две минуты Томас нажимал кнопку домофона рядом с узкой дверью, зажатой между букмекерской конторой и кафе. Он назвался и, когда дверь открылась, вошел внутрь и поднялся наверх по узкой, плохо освещенной лестнице.

Дверь на верхней площадке была открыта. В дверном проеме стояла женщина, гораздо моложе, чем можно было ожидать, судя по голосу – самое большее двадцать пять. Она оказалась более полной, чем он себе представлял. У нее было дружелюбное невыразительное лицо – не красивое, но и не уродливое. Длинные волосы имели цвет платины. На ней был атласный, свободно запахнутый халат кремового цвета.

– Томас?

Он смотрел на ее грудь.

– Да.

Женщина придирчиво оглядела его, затем пригласила пройти внутрь и закрыла дверь.

Он оказался в небольшой комнате, освещенной красной лампой под шарообразным тканевым абажуром. На стенах и на потолке располагались большие зеркала. На узкую кровать было наброшено покрывало с узором в виде свечей, на полу лежал довольно затертый красный ковер. Окно, которое было открыто, защищали от любопытных взглядов жалюзи. На туалетном столике стоял электрический вентилятор.

– Томас, ты не хочешь выпить?

– Нет, спасибо.

– Может быть, кока-колы?

– Нет, ничего не надо. – Он чувствовал себя не в своей тарелке. В комнате одуряюще сильно пахло духами, которых он не любил. Он совсем не так все себе представлял.

– Давай сразу обговорим финансовую сторону дела, хорошо, Томас? Я беру сто фунтов в час, но, если тебе захочется чего-нибудь необычного, это будет стоить дополнительных денег.

Ошеломленный такой прямотой, Томас вынул из кошелька два пятидесятифунтовых банкнота и отдал их женщине. Взамен он получил презерватив в упаковке из фольги.

Она развязала пояс халата, позволила ему распахнуться и приглашающе откинулась назад.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Томас? Может быть, небольшой массаж вначале?

Ее груди и близко не походили на грудь его матери. Они были большие, круглые, слишком выдающиеся вперед. И совсем не выглядели настоящими. Их соски вызывали ужас – длинные, похожие на темно-коричневые окурки.

На лобке у нее росли густые, не ведавшие бритвы волосы.

Он перевел взгляд на ее парик, затем опять на лобок.

У его матери волосы были светлые – в последние годы тронутые сединой, но все же светлые.

А эти, черные, они были ужасны.

– Что-то не так, Томас?

– Черные волосы. На лобке.

Она улыбнулась:

– Прости, малыш, но парика для них у меня не нашлось!

Ему не нравилось, что она над ним насмехается. Он неожиданно понял, что совершил ошибку, придя сюда. Он совсем не так это себе представлял. И совсем не такого хотел. В фильмах он видел, что это происходит в огромной, сверкающей убранством комнате, с большой ванной, хрустальными подсвечниками и шампанским во льду.

И эта женщина совсем не похожа на его мать.

Своим дешевым париком она оскорбляла ее память.

– Ты можешь говорить по-другому? – спросил он.

– По-другому?

– Ты знаешь актрису Глорию Ламарк?

Она покачала головой.

В нем начал подниматься гнев.

– Ты хочешь, чтобы я говорила как леди, да, Томас? Она говорила как леди? – Женщина сымитировала выговор тех, кто принадлежит к высшему обществу. – Я должна говорить вот так?

– Скажи мне, что хочешь потрогать мой паровозик, – сказал Томас с ноткой отчаяния в голосе.

Вернувшись к своей обычной манере разговора, женщина спросила:

– Твой что?

Он покраснел.

– Мой паровозик. Скажи, что хочешь потрогать мой паровозик.

– Паровозик? Что ты называешь паровозиком, малыш?

Он показал на ширинку:

– Ну, это. Член.

– И ты называешь его паровозиком? – Секунду женщина не могла в это поверить, затем хрипло рассмеялась.