Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты

– Но мне хотелось бы услышать это от вас. Зачем вы пошли к дому Раманды?

– Хотел поговорить с Алекс. Она и Димитри стояли на террасе. Я услышал их голоса, и мне показалось, что отношения между ними еще не до конца улажены.

– Улажены?

– Да, у меня сложилось впечатление, что Алекс и сама не знает, чего хочет.

– Понятно. А что произошло потом?

– Она заметила меня. Я сказал, что хочу поговорить с ней, и она спустилась с террасы на улицу.

– Одна?

– Димитри последовал за ней. И мы с ним подрались.

– А потом?

– А потом ничего. Алекс ушла. Я вернулся в дом Ирэн и лег спать.

– И больше в ту ночь вы не видели Алекс?

– Нет. Я не видел ее до вчерашнего дня. Вчера я ездил покупать билет на самолет в Англию. Подъехав к ее дому, я увидел, как она отъезжает на мотороллере.

– Ах да. Вы купили билет вчера утром. Вы собирались покинуть Итаку, так, мистер Фрэнч?

– Да.

– Решив, вероятно, что ваши отношения с Алекс не имеют будущего.

– Это вопрос?

Феонас махнул рукой, словно желая сказать, что любой мой ответ не имеет значения.

– Что вы сделали, когда увидели ее?

– Поехал следом за ней.

– В Эксоги?

– Да, но когда я приехал в деревню, то не нашел ее там. Послушайте, я понимаю, куда вы клоните. Вы думаете, что я увидел ее на скале и мы поссорились, так?

– А так и было на самом деле?

– Нет. Я же сказал вам, что не говорил с ней.

– Но вы злились на нее. И это вполне понятно. Алекс заставила вас поверить, что ее отношения с Димитри закончились, а потом вы узнаете, что она провела с ним ночь – причем через несколько часов после того, как была с вами. Любой мужчина разозлился бы. Это естественно.

Меня рассмешила бы его явная попытка навязать мне свое мнение, если б я не понимал, что он совершенно серьезно пытается заставить меня взять вину на себя.

– Послушайте, – сказал я, – я не был на скале с Алекс. Скорее всего мальчик ошибся.

– Вы что, хотите сказать, что она отправилась туда, чтобы покончить с собой? – услышал я скептический вопрос.

– Я ничего не хочу сказать. Но когда я видел ее в последний раз, она выглядела расстроенной. Поэтому все возможно.

Феонас пристально посмотрел на меня:

– Жаль, что вы единственный человек, которому известно, что Алекс уже пыталась покончить с собой. Насколько я понял, вы никому не рассказывали?

– Никому, – устало подтвердил я.

– Тогда по факту у меня есть только ваше заявление, что это происшествие вообще имело место.

Я встал и подошел к окну, повернувшись спиной к полицейскому.

– Наверное, мне лучше дождаться адвоката, а пока я больше ничего не скажу.

Некоторое время я чувствовал на себе его взгляд, потом скрипнул стул и стукнула, закрываясь, дверь, и я остался в обществе молодой женщины-полицейского. Она стояла у двери, а когда я улыбнулся ей, безучастно уставилась на меня. Я бросил взгляд на большой автоматический пистолет, висевший в кобуре у нее на боку, и снова сел на стул, обдумывая свое положение.

Необщительную женщину-полицейского позже сменил ее коллега – смуглый тип со сросшимися бровями. Усевшись у двери, он вытянул перед собой расставленные ноги и принялся со скучающим видом ковырять в зубах. Я мог передвигаться по комнате, но, когда порой слишком приближался к нему, он махал на меня одной рукой, а другая в это время тянулась к револьверу.

Однако большую часть времени я провел, стоя у окна, спиной к комнате. Я обдумывал события последней недели, в течение которой моя жизнь перевернулась с ног на голову и перепуталась, как содержимое ящика старого письменного стола. Постепенно мысли снова стали проясняться, и, немного оправившись от шока, в который меня ввергли все эти события, я задумался о человеке, по словам свидетелей спорившем с Алекс. Впервые мне пришло в голову, что она и не прыгала со скалы. Именно тогда я вспомнил о машине, которая чуть не столкнула меня с дороги.

Я не слышал ни как открылась дверь, ни как кто-то вошел в комнату, пока мои беспокойные мысли не прервал голос за спиной:

– Добрый день, мистер Фрэнч.

Обернувшись, я увидел мужчину лет сорока, который смотрел на меня с приятной улыбкой на лице. В одной руке он сжимал потертый кожаный портфель, другую протягивал мне.

– Моя фамилия Уильямс. Давайте присядем. Все никак не могу привыкнуть к местной жаре.

Мы пожали друг другу руки, потом он вытащил носовой платок и промокнул вспотевший лоб. В нашем нынешнем окружении его лондонский акцент звучал странно. На нем были помятый полотняный костюм с ярко-красными подтяжками и белая рубашка, облегавшая его тучное тело, особенно солидный живот.