Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

Я запаниковал, но не настолько, чтобы потерять нужное направление. Через несколько секунд я уже был у своей тачки. Центральный замок не сработал. Приемное устройство сигнала было забито. Слабо выругавшись, я ощутил во рту привкус земли. Попробовал открыть ключом, но он не вставлялся. Везде сажа. Секунды сгорали. Усилием воли взяв себя в руки, я опустился на колени и осторожно подул в замочную скважину.

Ключ скользнул в отверстие. Миг – и я запрыгнул в свой «фиат-пунто». Немного побуксовав, машина влилась в поток транспорта. Два поворота руля – и я был таков.

В бессознательном состоянии, но живой.

Пронесло еще раз.

Аэропорт Катании был закрыт со вчерашнего дня, и чтобы вылететь в Рим, надо было добраться до ближайшего крупного города. Я взглянул на карту. До Палермо два часа езды, и если немного повезет, можно вылететь оттуда.

Я позвонил в аэропорт Палермо, где мне сообщили, что самолет вылетает в 18.40. Было 15.30. Я забронировал место и, выключив мобильник, протер глаза, высморкался и отплевался. Мне казалось, что весь организм облеплен какой-то пылью, снаружи и изнутри.

Я ехал и ехал. В 16.30 проехал Энну, потом Катаниссету, Резуттано, Кальтавутуро. В 17.00 я миновал Багерию. В 18.00 я уже приближался к аэропорту Пунта-Райзи в Палермо. Главное – соблюдать правила. Сдав машину в агентство проката, я побежал к стойке регистрации и в 18.30 протягивал посадочный талон стюардессе. Похожий на черное чучело, я продолжал идти – сумка в руке, досье на груди у сердца.

Лишь устроившись в первом классе и приняв от стюарда бокал шампанского, я расслабился. И задумался над очевидным фактом: по неизвестной мне причине я стал человеком, за которым охотятся киллеры. Мысленно я задавал себе вопрос: какому расследованию они хотят помешать? Что же это за дело? Сильви Симонис или Агостины Джедды? Или то и другое?

Я думал о своем визите в «Маласпину». Мое мнение основывалось на психическом состоянии Агостины. Чистая шизофреничка, по ней плачет палата для буйнопомешанных. Я не был ни психиатром, ни демонологом, но молодая женщина страдала раздвоением личности и нуждалась в интенсивном лечении. Почему ее не отправили в сумасшедший дом? Неужели адвокаты курии предпочитают держать ее под наблюдением в тюрьме «Маласпина»?

Церковники не заботились о ее здоровье и не пытались защитить ее от итальянского правосудия. В Ватикане никого не волновали гражданские законы. Там только хотели постичь, как зло может войти в исцеленного Богом. Или же, если выражаться яснее, установить, существуют ли исцеленные дьяволом. А это уже стало бы доказательством существования Сатаны.

Конечно, во время моего визита в «Маласпину» я сам был свидетелем необъяснимых явлений. Отвратительного запаха, внезапного холода. На меня повеяло преисподней… Но возможно, просто разыгралось воображение.

Запах, в конце концов, мог исходить от самой Агостины. Физиологические функции, управляемые столь извращенным сознанием, могли быть серьезно нарушены. Что касается холода, то мне было не по себе в этой комнате свиданий, и меня пробрал нервный озноб.

Я покачал головой: нет, Князь Тьмы не присутствовал при нашей беседе. У меня всего один враг, всегда один и тот же: суеверие. Сатана – это мракобесие, и я в него не верю. Баста.

Я окинул взглядом облака. В голове у меня звенела фраза. LEX EST QUOD FACIMUS. Закон – это то, что мы делаем. Что хотела сказать Агостина? Кто эти «мы», к которым она себя причисляла? Легион одержимых? И что это за «закон»? Полная свобода действий, за которую ратует дьявол? ЗАКОН – ЭТО ТО, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ.

Я непрерывно повторял эту фразу в надежде, что мне откроется ее сокровенный смысл. Но при взлете я потерял сознание и даже не услышал, как шасси ушло в фюзеляж.

Рим.

Наконец знакомая земля.

20 часов. Я дал шоферу такси адрес гостиницы и указал точный маршрут. Я хотел, чтобы он проехал мимо Колизея, потом поднялся по виа деи Фори Империали до площади Венеции и через лабиринт маленьких улиц и церквей выехал к Пантеону, где находилась моя гостиница. Это был не самый близкий путь, но мне хотелось повидать свои любимые места.

Рим, мои лучшие годы…

Единственные, что прошли под знаком относительного спокойствия.

Рим был моим городом, пожалуй, даже в большей степени, чем Париж. Город, в котором пространство и время смыкаются до такой степени, что, завернув в переулок, вы попадаете в другой век, а бросив взгляд через плечо, заглядываете в глубь тысячелетий. Античные развалины, скульптуры эпохи Возрождения, фрески барокко, памятники времен Муссолини…