Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

Были там и другие фотографии – тело в том виде, в каком его нашли. Я уже видел фотографии Сильви Симонис, но эти тоже впечатляли. Конечности, изъеденные до самых костей, таз, кишащий личинками насекомых, верхняя часть тела в ужасных ранах. В рот засунуто распятие. Криминалисты, все в масках, от зловония едва держались на ногах.

Я оторвался от снимков и оглянулся вокруг. Архивариус, припав к экрану телевизора, следил за извержением Этны. Я потихоньку сунул фотографии под плащ. На войне как на войне. Одну фотографию обезображенного тела, один полицейский портрет Агостины и снимок, где она со своей голубой вуалеткой так похожа на ангела. Я снова сложил конверты в хронологическом порядке, оставил их на стойке, помахал рукой хозяину подземелья и вышел.

Пора мне съездить в Патерно. Я должен почувствовать атмосферу, в которой разыгралось это действо.

Квартал муниципальных домов с умеренной арендной платой состоял из блоков по четыре здания в каждом. В Италии в конце пятидесятых годов такие городки вырастали как грибы после дождя. Это напоминало извержение вулкана, на пути которого все застывает под слоем лавы и пепла, как в Помпее. Здесь роль лавы сыграл бетон, законсервировавший нищету, безработицу, изоляцию самых неимущих.

Налицо были все признаки этого особого мира: грязная штукатурка на фасадах домов, сады, больше похожие на пустыри, огороды рядом со стоянками, где доживали свой век разбитые автомобили, чахлые деревья вокруг ветхих детских площадок. Я проезжал мимо разбитых фонарей, облезлых футбольных площадок. Передо мной был заброшенный квартал, лишенный будущего. В этом мире надо всем господствовала смерть. Единственное возможное будущее.

Я увидел крытую волнистым шифером часовню из готовых блочных конструкций, построенную впритык к городской свалке. Представил себе, как жители квартала молились здесь за выздоровление Агостины и собирали деньги на поездку в Лурд. В памяти всплыло интервью Агостины: «Ведь я была самой обычной, первой встречной, и именно поэтому, я думаю, выбор Пресвятой Девы пал на меня». Точно так же не существовало более подходящего квартала, где могла бы произойти подобная история, потому что Патерно и было самым обычным, первым попавшимся кварталом.

И в этом заключалась самая суть католической традиции рождения в яслях, милостыни и нищеты – традиции, гласящей: «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь», ибо земная нищета обернется небесным блаженством.

Я разыскал дом, где жила Агостина: корпус Д, подъезд А – ее адрес был указан под фотографией в следственном деле – и вышел из машины. Я ехал сюда, чтобы подышать атмосферой места преступления, но тут же понял, что как раз этого я сделать не могу. Атмосфера была слишком удушливой. Откуда-то вырывался резкий запах серы.

Из дома, прикрывшись шарфом, выбежал человек. Я прижал плащ ко рту и бросился к нему, чтобы узнать, в чем дело. Не снимая шарфа, он ответил:

– Солончаки! Наш квартал окружен отвалами соляной грязи из копей. Во время извержений газ идет отовсюду. Это наши местные вулканчики! Здесь, на окраине, все о них наслышаны!

Я наскоро сделал несколько снимков и сел в машину в поисках укрытия от испарений. Остановился рядом с другой пустующей детской площадкой, где не так воняло. Несколько старых качелей висели на одной перекладине. Вполне подходящее место для уединенных раздумий.

Под звук скрипящих на ветру качелей я погрузился в размышления. Я не слишком верил в чудесное исцеление Агостины, инстинктивно остерегаясь эффектных проявлений божественного вмешательства. После Руанды я стал убежденным сторонником веры, не боящейся испытаний, одинокой и ответственной. Бог не вмешивается в то, что творится на земле. Он предоставил нам возможность пользоваться подручными средствами. Он даровал нам Свое послание и указал дорогу к Нему. Противиться искушениям и выбираться из тьмы нам предстояло самим. Одним словом – выпутываться из дерьма. И в этом состоит единственное доступное нам величие: возможность вместе с Господом созидать себя.

Именно поэтому сверхъестественное вмешательство всегда казалось мне подозрительным. То, что Господь нашел себе избранника и сотворил для него чудо, противоречит христианскому учению. И единственное чудо, которое может случиться в нашей повседневной жизни, – это восхождение смертного к Господу. Вера – единственное, что может помочь нам подняться над нашим положением. Впрочем, именно это и происходит при подобных исцелениях. Человеческий дух оказывается сильнее материи – и это уже очень много.