Роман Светлов - Сон Брахмы

Шереметьев-младший был согласен с отцом Макарием. Если все сложится так, как задумали они с отцом, развязка будет неожиданной.

Отец Евпатий постучался в дверь:

– Разрешите, товарищ генерал-майор.

– Харе Кришна, ваше высокопреосвященство! – бойко ответил приземистый, лысоватый человек, сидевший за дубовым столом. На нем был свитер и потертые, на манер моды двадцатилетней давности, джинсы.

– Сирого да малого всякий обидит…

– Знаем мы вас, сирых да малых. Как покроете… крестным знамением.

Генерал-майор поднялся навстречу Евпатию, и они крепко обнялись.

– До тебя непросто добраться, – сказал Евпатий, когда они сели за «сталинский» стол.

– Тебе еще повезло. Мотаюсь между Кавказом и Москвой.

– По-моему, вся страна помешалась на Кавказе.

– Точка бифуркации. Знаешь, что это такое? Это когда от малейшего толчка зависит, в какую сторону потекут события. Войдем зимой в Грозный – лет на десять единство страны обеспечено.

– Уже входили.

– Как лохи. Как проданные и перепроданные глупцы. В этот раз все должно быть правильно. На откуп армейцам операцию отдавать нельзя. Они же всего боятся – чеченов, «Солдатских матерей», НТВ. Привыкли бояться и уступать. Куда годятся такие бойцы? Без нашего брата никуда.

– Ребята из органов встают в атакующие цепи?

– Какие атакующие цепи? Это что тебе, Великая Отечественная? Нет уж, в бой теперь пойдут только профессионалы. Штурмовые группы. В том числе и из наших ребят. А мы следим, чтобы бравые задастые полковники не продавали информацию о своих же ребятах доброхотам чеченцев. Чтобы не жрали водку и не спали в тот момент, когда их люди идут на смерть. Забот много, ведь нормальной линии фронта нет уже давно. В Москве тоже идет война, только месяц назад мы сумели загнать ее под половицы. Хорошо хоть кровь теперь течет не по улицам, а по канализации.

– Жестокий образ. Происходит от легендарного «будем мочить в сортире»?

– А ты не смейся. Сказано было правильно. За десять лет какой только сволоты не развелось. Добрым словам не внемлют.

– А силу ненавидят.

– Тоже верно. Это только в детских сказках злодеи боятся добра с кулаками. А у нас сила на силу. Кто кого.

– Вижу, адреналин в тебе играет.

– Да уж, сплю, только принимая что-нибудь седативное.

Генерал-майор на несколько мгновений обмяк и начал растирать виски.

– Ладно, святой отец, ты же не исповедь пришел принимать. Дело?

– Дело.

Евпатий вытащил из кармана ксероксы двух визитных карточек и протянул своему старому товарищу:

– Поможешь разобраться, кто это такие?

– Сергей Сергеевич… Владимир Николаевич… Однако, куда тебя занесло, – нахмурился генерал-майор. – Откуда они у тебя?

– Занесло не меня, а сына нашего настоятеля, Ивана Шереметьева. Помнишь такого?

– Конечно. Передавай привет при случае. Не жалеет он, что тогда ушел?

– Не жалеет. И я не жалею. Но нам нужна твоя помощь. Расскажи, что знаешь об этих людях. Охарактеризуй их.

– Имей в виду, даже по дружбе я скажу лишь то, что могу сказать. Пойдет?

– Пойдет.

– Непростые твоему настоятелю достались персонажи. Совершенно разные и по судьбе, и по характеру. Выросли из разных отделов – боевого и внутренних расследований. В девяностые сделали быстрые карьеры, участвовали в таких делах, о которых простым смертным, вроде меня, слышать не дозволено. Забронзовели – не без того. Между нами, терпеть друг друга не могут. Если они замешаны в одной истории – значит, союз этот временный или вынужденный.

– Чем они сейчас занимаются?

– Владимир Николаевич – важная шишка. Точно его должность назвать не могу. Но, похоже, он теперь отвечает за контроль над внутренней разведкой. Контроль за контролем – недавнее изобретение. Прав масса, собственная команда. Честно говоря, многие в органах смотрят на него косо. Не понимают, к чему все это. Он из тех, кто любит вмешиваться в наши операции, «выстраивать» и своих, и чужих. Оно, конечно, может, так и надо в условиях военного времени… Сергей Сергеевич тоже не прост. В последнее время его бросили на оккультные дела.

– В каком смысле?

– Ну не в том, в котором пишут в книжках на тему «ВЧК и тамплиеры». Просто мы не любим всякой таинственности и многозначительности. А развелось ее больше, чем общество может переварить. И трудно понять, где люди играются или действительно практикуют, а где порчу наводят.

– Ты веришь в порчу?

– А ты не веришь? По-моему, батюшкам положено все это: сглаз, порча, изгнание бесов…