Джонатан Келлерман - Плоть и кровь

Потребовалось приложить немало усилий, чтобы протиснуться к столу с едой, где я взял шампур с говядиной и бутылку "Гролша". Из другой комнаты долетели взрыв смеха и аплодисменты, поэтому я направился туда. Там взгляды присутствовавших были прикованы к стодюймовому проекционному телевизору, где на огромном экране демонстрировался порнофильм. Тела извивались и постанывали под мелодию хриплого саксофона. Люди вокруг меня пытались зевать и притворялись, будто их это не возбуждает. Я удалился, взял еще еды и встал в стороне. Пока жевал, думал: какого черта здесь делаю и почему бы просто потихоньку не уйти?

В этот момент ко мне подошел знакомый патологоанатом с бокалом виски.

– Послушай, – сказал он, кивнув в сторону экрана. – Не ты ли тот парень, который должен объяснять, почему нас это привлекает?

– Вы явно перепутали меня с антропологом.

Он засмеялся:

– Скорее с палеонтологом. Могу поспорить, еще пещерные люди рисовали похабные картинки. А что, если мы сейчас запишем все на пленку, а потом отдадим в большой прокат?

– Есть идея получше. Покажем на следующем благотворительном вечере по сбору средств.

– Да, тридцатисантиметровые члены и влажные киски – это то, что нужно. Только лучше заранее запастись кислородными масками для миссис Принс и других склочниц.

Взрыв хохота у телевизора заставил нас обернуться. Затем раздался громкий звон – видимо, стучали вилкой о бокал, – и шум улегся. Слышен был только приглушенный звук порнофильма. В колонках продолжали звучать стоны и женский голос: "Трахни меня, трахни". Послышался нервный смех, а после внезапно воцарилась напряженная тишина.

Самый толстый и краснолицый из гостей, финансист по имени Беквик, вышел на середину комнаты с пивной кружкой в руках. Его очки съехали на кончик мясистого носа, он попытался их поправить, в результате вылил пенящееся пиво на ковер.

– Давай, Джим! – закричал кто-то.

– Нервишки пошаливают, Джим!

– Вот почему писаки не могут быть хирургами!

Беквик немного покачивался и улыбался во весь рот.

– Ладно, ладно, джентльмены. Это вечеринка или как?

Послышались смех, гиканье и крики.

– Ты-то точно на вечеринке, Джим!

Беквик потер глаза и нос, попытался отдать честь одной рукой и пролил еще пива.

– Поскольку все мы здесь такие серьезные, деловые граждане, у нас никогда и в мыслях нет оставить Господа Бога, жену, страну и моральные обязательства, кроме тех случаев, когда обстоятельства вынуждают. (Взрыв хохота.) Слава Богу, что как раз сейчас и сложились такие обстоятельства, братья! А именно – грядет женитьба нашего достопочтенного, крайне взволнованного друга – доктора Фила Харнсбергера Непобедимого. Да, это он – гроза раковых клеток, известный под именем Терминатор, или Тот, Кто Скрывается За Стальной Дверью! Давай же, Фил, выходи, парень!

Жениха нигде не было видно. Беквик сложил руки наподобие рупора и произнес:

– Вызываю доктора Смертельный Луч! Доктор Смертельный Луч – на сцену. Выходи же, Фил, покажись нам.

Все начали скандировать: "Фил, Фил, Фил, Фил..." И тут кто-то крикнул:

– Да вот же он!

Под шум аплодисментов толпа расступилась, и Фила Харнсбергера со стаканом мартини в руках вытолкнули на середину комнаты.

Лысеющий, с рыжеватыми усиками, обычно бледный радиотерапевт сейчас побагровел от смущения. Его улыбка больше напоминала оскал параноика; казалось, он вот-вот упадет в обморок. Врач был одет в черную футболку такого огромного размера, что она доходила до колен. На ней красовалось изображение здоровенной невесты, которая держала на цепи крохотного жениха, распростертого перед судьей на фоне виднеющейся вдалеке виселицы. Надпись гласила: "Ваша честь, я никого не убивал! За что же пожизненное?"

Беквик похлопал Харнсбергера по плечу. Тот вздрогнул и попробовал отхлебнуть мартини. Большая часть содержимого бокала вылилась на подбородок, и врач утерся рукавом.

– А как же стерильность? – закричал кто-то. – Срочно позвоните чертовым дезинфекторам!

– Гребаные микробы.

Беквик хлопнул Харнсбергера по спине, и тот с усилием улыбнулся.

– Ну что, Фил, старик, – и я не шучу насчет старика. Пришло и твое время потерять девственность.

Улюлюканье из толпы. Харнсбергер улыбнулся и опустил голову.

– Фил, – сказал Беквик, – это может показаться высокопарным, но знай, мы любим тебя, парень!

Харнсбергер ничего не ответил.

– Терминатор, ты ведь знаешь это?

Тот пробормотал: