Джонатан Келлерман - Плоть и кровь

– Я надену кардиган, – заявил Мэл, – один из моих любимых, от "Деворе".

Лифт закрылся за ними. Мы вновь остались одни, и Майло пробормотал:

– Боже, Боже. – Затем он направился к книжному шкафу. – Ты только посмотри. Граучо, Милтон Берл... Этот парень со всеми был знаком. А вот фотография из Общества странствующих монахов, которую они прислали ему двадцать лет назад. Костер на ней хоть и символизирует, судя по всему, адское пламя, выглядит не слишком ярким. Так что и у меня есть надежда не особо сильно поджариться.

Я посмотрел поближе на картины. Там стояли подписи Пикассо, Чайлда Хэссэма, Луи Ритмена, Макса Эрнста. Маленький рисунок Ренуара.

Стены слегка завибрировали, двери лифта распахнулись, и Джейн Эббот выбежала, словно спасаясь от удушья. Глаза у нее были потухшие, она казалась очень старой. Я попытался представить ее молодой улыбчивой стюардессой и не смог.

– Извините, – сказала она. – Просто с каждым разом ему становится все хуже. О Господи!

Джейн рухнула на диван и заплакала. Потом взяла себя в руки и начала рассказывать, обращаясь к своему колену:

– Бобби, его сын, погиб десять лет назад. Несчастный случай на горнолыжном курорте. Он был единственным ребенком. Жена Мэла, Дорис, долгое время болела. Тяжелая форма артрита, под конец она уже не могла двигаться. После смерти Бобби она совсем сдала, за ней требовался круглосуточный уход. После развода с прежним мужем я выучилась на медсестру-сиделку, получила диплом, начала работать частным образом. Ухаживала за Дорис до самой ее смерти. Потрясающая женщина, никогда не падала духом. Я работала у них пять лет, иногда по две смены подряд. В конце концов переехала в дом. Мэл старше Дорис, однако в то время он был в отличной форме. Мы хорошо ладили. У него было великолепное чувство юмора... У них обоих было... – Она схватила себя за щеку. – Он походил на солнечный луч. Всегда весел, сыпал шутками как из рога изобилия. Мэл знал сотни анекдотов и шуток, даже разделял их на категории. Можно задать ему тему, а у него уже штук двадцать хохм наготове. После смерти Дорис я съехала и устроилась на работу в доме отдыха. Через два месяца он мне позвонил. Попросил о встрече, и я решила, что Мэл просто хочет отблагодарить за мою работу. И когда он пришел, одетый с иголочки, с букетиком в петлице, я была несколько огорошена. Даже шокирована. Но я не хотела его обижать и пошла с ним в ресторан. Мы поужинали в "Пальме", выпили великолепного вина, и в итоге я провела самый замечательный вечер в моей жизни. Он был... В общем, не важно. Мы долго встречались. Два года назад я согласилась выйти за него. Ради его здоровья бросила курить. Знаю, из-за разницы в возрасте многим может показаться, что я... Это не так, поверьте...

– Вам не нужно объяснять, мэм.

– Нет, нужно. Всегда нужно объяснять. Наверняка вы думаете: еще одна молодая женщина польстилась на богатого старичка. Так это неправда. Мэл, конечно, состоятелен, одни его картины чего стоят... Однако мы заключили добрачное соглашение, я не в курсе его финансовых дел и не хочу о них знать. У меня фиксированное содержание. Я никогда не просила его изменить завещание. Он – самый лучший человек на свете. До недавнего времени...

– Мэм...

– ...у нас все было великолепно. Мы путешествовали, совершали круизы, просто наслаждались жизнью. Лорен виделась с ним всего несколько раз, но он ей понравился. И он любил повторять, как шикарно она выглядит, "настоящая Мэрилин". От отца Лорен ничего подобного не слышала. Она вообще от отца ничего не получила, хотя, возможно, это моя вина.

Джейн всхлипнула.

Я сел рядом.

– Значит, Лорен не часто сюда приходила? – спросил Майло.

– Она всегда была занята. Учеба и все такое. Хотя когда приходила, ей нравились шутки Мэла. – В глазах миссис Эббот появилось жесткое выражение. – Лайл никогда не рассказывал ей анекдотов. Единственные анекдоты, какие он знал, были... В нашей семье вообще мало смеялись. Уверена, вы помните, доктор Делавэр.

Я кивнул.

– Что за жизнь мы вели! Только с Мэлом я поняла, что значит жить по-настоящему. До тех пор, пока год назад у него не случился первый приступ. Потом еще один. Потом еще. Сначала отнялись ноги, затем отказал рассудок. Иногда он мыслит совершенно ясно, но его обычное состояние вы только что видели. Слава Богу, для Дорис установили лифт, иначе я не знаю, что бы делала... Конечно, в общем, все не так уж и плохо. Он почти невесом, мне не сложно усадить его в кресло, и потом это моя профессия. Вот только мыть его немного... А, не важно... В основном я справляюсь. – Ее лицо напряглось, слезы брызнули из глаз. – В основном я очень даже справляюсь.