Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

— Да.

— Ты скажешь ей об этом? О том, что был здесь?

— Не знаю.

— Наверное, не стоит этого делать. Неведение — благо. Ведь ты не совершил ничего плохого. Напротив. Так что и говорить не о чем. Вот тебе мой совет. Совет девичий.

Шайка наркоманов. Версия не хуже других. Но мне все же хотелось, чтобы она улетела в Сан-Франциско.

Моя эрекция так и не кончилась. Заняв такое положение, чтобы Робин не заметила этого, я направился к шкафу, куда она спрятала наиболее дорогие инструменты.

— Давай переложим все в твой пикап.

— Струна от гитары, — пояснил я.

Майло, Петра и Эрик Шталь удивленно уставились на меня.

Вторая встреча группы. Никаких индийских блюд. Небольшой конференц-зал в Западном отделении полиции Лос-Анджелеса. Звонили семь аппаратов полицейской связи и телефоны. Наводя порядок в мастерской Робин и распутывая струны, я сделал одно предположение. Когда я рассказал Майло о грабеже со взломом, он сказал:

— Черт побери! Надо проверить все в Тихоокеанском отделении и убедиться в том, что там отнеслись к этому серьезно.

— Размеры, вид повреждения, — продолжал я. — Сравни следы, оставляемые струнами «ми» или «ля», со следами на шее у Джульетты Киппер и Василия Левича. Это также согласуется с нашим воображаемым мальчиком, мнящим себя артистом эстрады.

— Он играет на них, — возразила Петра.

Майло заворчал, открыл папки с делами, нашел фотографии и послал их по кругу. Шталь посмотрел молча, а Петра сказала:

— По этим фотографиям трудно что-либо сказать. Пойду куплю несколько струн и передам их коронеру. Какой-нибудь конкретный бренд?

Я покачал головой.

— Артист, — заговорил Майло. — Интересно, есть у него дома гитарные струны?

Шталь потупил взгляд.

— Я разговаривала с матерью Кевина. Очень откровенная, но ничего нового. Кевин кроток, ласков и тому подобное. Ее тревога свидетельствовала о том, что ей неизвестно, где ее сын. Или, напротив, известно. Кое-что бросилось мне в глаза — волосы у нее огненно-рыжие.

— Как у Эрны Мерфи, — кивнул Майло. — Интересно. Что ты об этом думаешь, Алекс? Старый добрый эдипов комплекс?

— Какова из себя мать? — спросил я.

— Пышная, вызывает чувственное желание, одета крикливо. Скорее вульгарно, чем со вкусом. В молодости, возможно, была красавицей. Да и сейчас недурна собой.

— Соблазнительна?

— Уверена, что могла бы быть соблазнительной. Я не уловила каких-либо таинственных вибраций при упоминании имени Кевина, но беседа длилась всего три минуты. Мадам явно не хотела разговаривать со мной.

— Возможно, рыжие волосы Эрны вызывали у Кевина какие-то ассоциации, — предположил я.

— Струна от гитары, — повторил Майло. — Что дальше? Теперь он начнет мочить людей смычком от скрипки? У Кевина было немало фальстартов. Интересно, не пытался ли он стать героем-гитаристом.

— Давайте заглянем на его квартиру, — предложила Петра. — Почувствуем утечку газа и попросим домохозяйку проверить. А сами тем временем побудем там, чтобы обеспечить ее безопасность.

— Я займусь этим, — вызвался Шталь.

— Что касается проникновения со взломом, — заметил Майло. — Имя Робин упоминалось в благодарственной надписи на коробочке компакт-диска Беби-боя, и украдены именно гитары Беби-боя. — Этими словами он озвучил то, что меня беспокоило. — Твое имя, Алекс, тоже упоминалось там.

— Там длинный список, — подтвердил я. — Даже если и существует какая-либо связь между этими именами, мне беспокоиться не о чем. Я не артист. Ты не позвонишь Робин?

— Не хочу ее волновать, но она должна быть осторожна. Хорошо, что Робин в Сан-Франциско… да, я позвоню ей. Где она остановилась?

— Не знаю. Ее приятель работает с детьми, будет ставить «Отверженных», так что найти ее труда не составит.

Губы у него искривились.

Ее приятель.

Настенные часы показывали семь часов десять минут. Если рейс Элисон не запаздывает, ее самолет пойдет на посадку через двадцать минут.

— Что нового по делу Эрны Мерфи? — спросил Майло.

— В преступницах она не числится, госпитализаций за казенный счет не было.

— Нам не удалось отследить никого из ее родственников, которые могли бы дать о ней какую-либо информацию, — сказала Петра.

— Большую часть психиатрических больниц штата закрыли много лет назад, — сообщил я. — Если она и лечилась в них, нам этого не узнать.

— Я готов выслушать ваши предложения, доктор, — обратился ко мне Шталь.

— Даже если ее госпитализировали в «Камарильо» или другое подобное место, это не даст нам ничего нового, — заметил Майло. — Мы и так знаем, что она душевнобольная. Нам нужны более свежие данные, в частности о ее связи с Драммондом. Неужели по ней нет совсем никаких материалов? Шталь покачал головой.