Майкл Коннелли - Поэт

Не оказалось только Бобби Смазерса. Оба двенадцатилетних свидетеля не смогли рассказать следователям ничего существенного. По их словам, Бобби просто исчез. Отвлекшись от своей снежной забавы, они посмотрели вокруг и больше его не увидели. Заподозрив, что мальчик спрятался и хочет с ними позабавиться, они нарочно не стали его искать.

Тело мальчика нашли на снегу следующим днем. На поляне для игры в кегли, в Линкольн-парке. Несколько недель, с утра до вечера, шло расследование, возглавляемое детективом Джоном Бруксом. Он вел дело с начала до конца и не продвинулся дальше, чем оба двенадцатилетних свидетеля: в тот день Бобби Смазерс исчез с территории школы.

Прочитав, я задумался о сходных со случаем Лофтон деталях. Таких моментов нашлось немного. Девушка взрослая, белой расы. Мальчик — чернокожий и совсем-совсем ребенок. Настолько далеки в словесном описании, насколько вообще возможно. Но они оба исчезли более чем за 24 часа до своего обнаружения, и оба изуродованных тела найдены в городских парках. Наконец, оба в свой последний день находились в детских учреждениях: мальчик — в школе, а девушка — в детском садике, где работала.

Я не имел представления о важности всех обстоятельств, но это единственное, чем реально располагал.

Штаб Третьего района представлял собой настоящую крепость, выстроенную из ярко-оранжевого кирпича. В этом вытянутом двухэтажном здании находился также городской суд Первого района округа Кук. Нескончаемым броуновским движением здесь кишели люди, сновавшие туда и обратно через стеклянные, мутные от табачного дыма двери.

Потолкавшись в дверях, я вошел внутрь и попал в просторное помещение, пол которого был мокрым от растаявшего снега. Первый барьер оказался из кирпича, сложенного в перевязку. Пусть двери и стеклянные, но если кто-то захочет прорваться в здание на автомобиле, до копов, засевших за стойкой, ему не добраться. Иное дело — граждане, оказавшиеся по эту сторону преграды.

Я взглянул направо, в направлении лестницы. Память услужливо подсказала: ступени ведут наверх, в кабинет детективов. Вроде бы можно забить на процедуру и пойти прямо к ним. Но я решил иначе. Когда вы нарушаете полицейские правила, даже самые простые, копы становятся раздражительными. И я шагнул к одному из полисменов, находившихся за барьером. Он заметил сумку с ноутбуком, висевшую на моем плече.

— Решили нас подорвать?

— Нет, это всего лишь компьютер, — ответил я. — На месте ли детектив Лоуренс Вашингтон? Я бы хотел с ним поговорить.

— А вы кто?

— Мое имя Джек Макэвой. Детектив со мной не знаком.

— Вам назначено?

— Нет. Это касается дела Смазерса. Можете ему так и сказать.

От удивления брови дежурного приподнялись на дюйм.

— Послушайте, откройте-ка свою сумку и достаньте компьютер — мы его проверим, а пока я позвоню.

Я сделал, как он и просил, открыв сумку. Точно так меня проверяли в аэропорту. Включил питание, затем снова выключил и отодвинул ноутбук от себя. Полицейский что-то говорил в телефонную трубку, наблюдая за моими действиями. Похоже, он беседовал с секретарем. Я предполагал, что упоминание Смазерса позволит мне не терять времени на объяснения.

— Тут один гражданин, он хочет поговорить с Ларри Ноги насчет паренька.

Несколько секунд коп слушал, затем повесил трубку.

— Второй этаж. По ступенькам наверх, потом по левую руку холл, вам в последнюю дверь. Спросите убойный отдел. Вам к тому парню, что черный.

— Спасибо.

Поднимаясь наверх по ступеням, я подумал, как просто он определил Смазерса: «паренек». Кто бы ни слушал дежурного на том конце провода, он понял, кто имелся в виду. Обстоятельство говорило о многом. Больше, чем газеты.

Копы делают все, чтобы лишить свои дела персональных черт. В этом они подобны серийным убийцам. Если жертва — это не личность, которая живет, дышит и может сделать больно, она не станет вас преследовать. И тогда бояться нечего, «мертвые не кусаются». Называть жертву «паренек» против практики полиции. Что наводило на мысль: спустя год это дело крепко держит Третий район за одно место.

Комната, где сидели детективы из убойного, занимала площадь примерно с половину теннисного корта и оказалась устлана зеленым ковровым покрытием. Всего там было три рабочие зоны, по пять столов в каждой. Две пары столов стояли друг против друга, а еще один — стол сержанта — в торце. Вдоль стены, слева от меня, располагались ряды папок, запертых перекладинами. У дальней стены, за тремя рабочими зонами, находились два офиса, из которых можно было наблюдать за всем происходящим через стеклянные окна. Один из офисов занимал лейтенант. Другой, судя по всему, предназначался для допросов. Там стоял стол, и я заметил за ним мужчину и женщину, перекусывавших бутербродами. Кроме них, еще трое находились в обшей комнате за столами. Секретарь сидела у входа.