Майкл Коннелли: Поэт

Большинство убийств — обычные, ничем не примечательные. «Маленькие убийства», как их называют в нашем газетном бизнесе. Воздействие подобных случаев на общество незначительно, и память о них выветривается быстро. Все, на что они рассчитывают, — это несколько абзацев где-то в середине газетного выпуска. А жертвы оказываются погребенными в толще бумаги. Точно как в земле.

Но если случится иное, когда, к примеру, исчезает привлекательная студентка, а потом ее находят в виде мертвого тела, расчлененного на две части, и если событие происходит в мирном до того месте вроде Вашингтон-парка, тогда в газетах просто не хватает полос для всех вариаций его описания.

Смерть Терезы Лофтон — совсем не «маленькое убийство». Здесь нашлось место многим леденящим душу деталям. Таким, что в Денвер ехали отовсюду — из Нью-Йорка, Чикаго или Лос-Анджелеса, с телевидения и радио, из редакций таблоидов. Целую неделю репортеры наводняли более-менее приличные отели, сновали по городу и университетскому кампусу, задавая всем подряд ничего не значащие вопросы и получая на них ничего не объясняющие ответы.

Некоторые репортеры осаждали детский сад, где Лофтон работала на полставки, другие совершали поездки в Бат, где она выросла. И куда бы они ни направились, везде слышали одно и то же: Тереза Лофтон всего лишь соответствовала стереотипу обычной американской девушки.

Убийство неизбежно вызывало аналогии, напоминая случай с Черной Далией, преступлением, произошедшим пятьдесят лет назад в Лос-Анджелесе. Тогда разрубленную пополам девушку, хотя и не столь отвечавшую американским стандартам, нашли на пустыре. В одном из телешоу Терезу Лофтон окрестили «Белой Далией», напирая на тот факт, что тело нашли на заснеженном поле неподалеку от озера Грассмер в Денвере.

Таким образом сюжет раскрутил себя сам. Разгорелся, как мусорный бак, и полыхал недели две. Но никого не арестовали, и вскоре нашлись иные преступления и иные пожары, у огня которых принялись греться общенациональные средства информации. В газетах Колорадо новости о деле Лофтон перекочевали на внутренние страницы выпусков, превратились в строчки коротких обзоров. А Тереза Лофтон нашла наконец свое место среди описаний «маленьких убийств». Короче, дело «похоронили».

Все это время полиция вообще и мой брат в частности оставались практически немы, отказываясь обсуждать детали, например, то, что тело жертвы было разрублено надвое. Это обстоятельство просочилось в прессу случайно, от Игги Гомеса, фотографа «Роки».

В то утро он гулял в парке, наблюдая за дикой природой и снимая пейзажи, которыми на газетной полосе восполняется отсутствие горячих новостей. Так Гомес и попал на место преступления раньше остальных репортеров и фотографов. Кстати, полицейские специально вызвали коронера и криминалистов при помощи обычного телефона: они знали, что за радиопереговорами всегда следят «Роки» и «Пост».

Гомес заснял на пленку двое носилок и два мешка для транспортировки тел. Позвонив в отдел городских новостей, он сообщил, что полицейские везут два трупа. Судя по размерам мешков, сообщил он, жертвами могли оказаться дети.

Позже репортер криминальной хроники из «Роки» Ван Джексон нашел источник в полиции, подтвердивший страшный факт — тело поступило в морг в виде двух отдельных частей. На следующее утро «Роки» завыла словно сирена, привлекая к Денверу внимание всей страны.

Мой брат и весь его КОП работали так, словно совсем не чувствовали себя обязанными что-либо рассказывать общественности. Пресс-бюро департамента полиции Денвера ежедневно подавало в газеты скупые строки, возвещая, что расследование продолжается, однако никто не арестован. Припертое к стенке начальство заявляло, что дело не может расследоваться публично, — утверждение, смехотворное само по себе.

Оставленная с минимальной информацией, исходившей из официальных источников, пресса нашла занятие, обычное в подобных ситуациях. Она принялась за самостоятельное расследование, ошеломляя читающую и смотрящую телевидение публику потоком бессмысленных деталей из жизни жертвы.

Наконец, так и не дождавшись от КОПа почти ничего существенного и узнав еще меньше в штаб-квартире на Делавэр-стрит, двухнедельный медиа-штурм, страдая от недостаточности жизненных соков, закончился ничем.

Я ничего не писал о Терезе Лофтон. Но хотел бы написать. Ее история не походила ни на одну из тех, что случались в наших местах; ни один репортер не мог остаться в стороне от этой темы.