Майкл Коннелли - Поэт

— Знаешь ли, Джек, ты сам в дерьме по самые уши. И если бы ты не приходился Шону родным братом, вылетел бы отсюда, вращаясь на собственной жопе. Ты достал. А я не выношу, когда достают.

— Что ты говоришь? Теперь вообрази, что чувствую я. Дело в том, что я его брат. От вас же просто выворачивает наизнанку.

Сент-Луис ухмыльнулся, что явно демонстрировало его желание меня унизить.

— Эй, Большой Пес, не пора ли тебе пойти кое-куда и заняться орошением пожарных гидрантов и всего такого? — поинтересовался я.

Векслер было хмыкнул, но поперхнулся и сдержал порыв смеха. Однако сам Сент-Луис моментально побагровел.

— Слушай, ты, маленький недоделок, — проговорил он, — я засуну тебя...

— Ребята, — вмешался Векслер, — не надо так резко. Рей, покури пока снаружи: мне нужно переговорить с Джеки, а потом я сам провожу его к выходу.

Я вышел из-за стола, дав выбраться Сент-Луису. Проходя мимо, он наградил меня убийственным взглядом. Потом я скользнул на свое место.

— Выпей, Векс. Ничто не действует так благотворно, как виски.

Векслер оскалился и хлебнул из стакана.

— Знаешь, близнецы или нет, но вы с братом очень похожи. Ты не отказываешься от своего. И ты можешь быть достаточно хитрожопым. Если избавишься от своей бороды и прически хиппи, вполне можешь сойти за него. Правда, тебе придется сделать что-то со шрамом.

— А как насчет материалов?

— Что насчет материалов?

— Ради Шона ты просто обязан дать мне взглянуть на дело.

— Я так не считаю, Джек.

— Я так считаю. Я не могу просто забыть про все это, до тех пор пока их не увижу. Мне нужно понять.

— И тебе нужно написать про расследование.

— Писанина значит для меня то, что для тебя означает пойло в стакане. Если я могу писать, значит, я в состоянии понять. Но я могу и похоронить это. Вот все, что мне нужно.

Векслер посмотрел в сторону, изучая содержание оставленного официанткой счета. Затем он допил виски и боком двинулся на выход из-за стола. Встав в проходе, он посмотрел на меня в упор и тяжело выдохнул, обдав выхлопом от бурбона.

— Ступай обратно в офис, — проговорил он. — Я дам тебе один час.

Он оттопырил палец и повторил, на тот случай, если я еще сомневался:

— Один час.

В служебной комнате КОПа я сел за тот стол, что раньше принадлежал брату. Он все еще оставался никем не занятым. Возможно, теперь на нем стояло клеймо несчастья. Векслер находился около стеллажа с папками, просматривая одну из ячеек. Сент-Луиса поблизости не было. Похоже, он решил не иметь с этим дела. Наконец Векслер отошел от стеллажа, держа в руках две толстенные папки, и положил их на стол передо мной.

— Это все?

— Все. У тебя один час.

— Да ладно, здесь пять дюймов бумаги, — начал было я. — Давай уже решайся: я заберу их домой — и обещаю, что верну...

— Смотри-ка, ты и вправду точно как брат. Один час, Макэвой. Проверь свои часы — потому что все это вернется обратно на полку ровно через час. У тебя остается пятьдесят девять минут. Теряешь время.

Прекратив препирательства, я открыл верхнюю из папок.

Тереза Лофтон. Красивая молодая женщина, поступившая в университет, чтобы получить диплом педагога. Она хотела стать учительницей начальных классов.

Тереза училась на первом курсе и жила в общежитии студенческого городка, в кампусе. Она выбрала полный учебный план и, кроме того, работала на полставки в детском садике общежития для семейных.

Предполагалось, что Лофтон похитили в самом кампусе или рядом. Случилось это в среду, на следующий день после того, как занятия закончились, а студентов распустили на рождественские каникулы.

Большинство студентов быстро разъехались. Тереза оставалась в Денвере по двум причинам.

Во-первых, она работала и детский сад не мог закрыться раньше выходных. Во-вторых, существовало затруднение, связанное с ее автомобилем. Старенький «фольксваген-жук» ждал замены сцепления, и только после этого Тереза могла бы добраться домой.

О похищении стало известно не сразу, поскольку все ее друзья и соседи по общежитию уже уехали. Никто вообще не знал, что она пропала. Когда Тереза не вышла на работу утром в четверг, менеджер подумал, что она просто отправилась домой, в Монтану, не сообщив об этом, поскольку не предполагала возвращаться к работе после рождественских каникул.

Такой случай казался особенным проявлением студенческого легкомыслия, учитывая, что экзамены уже сданы, а каникулы объявлены. Менеджер не подал сведений в университет и не сообщил властям.