Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция

Вплотную к черной стене примыкают тяжелые стальные шкафы. Отперев один из них, достаю две толстые папки, опечатанные плотной лентой, — я придумала этот фокус, чтобы посторонние без моего ведома не подглядели ценную информацию. Ввожу кодовые номера Ким Льонг и Дианы Брэй в электронный журнал, который только что отбарабанил мой личный код и время прибытия. За беседой возвращаемся в конференц-зал: Марино совсем заждался.

— А почему вы не показали эти дела штатному психологу? — спрашивает Бергер, когда мы заходим в комнату.

Положив папки на стол, я взглянула на Марино. Пусть сам отвечает: не моя обязанность направлять дела на анализ судебным психологам.

— А зачем нам психолог? — отвечает он на вопрос, точно вызывая прокурора на спор. — Смысл всей его работы — выяснить, что за птицу мы ищем, а наша пташка уже в клетке.

— Но как узнать мотивы преступника? Символы, эмоции, значения? Хочется послушать, что скажет специалист. — Она не , обращает на Марино внимания. — Особенно руки и ноги. Как все-таки странно. — Бергер будто зациклилась.

— По мне, так все это шарлатанство: подышали на зеркальце, взглянули на кофейную гущу, — выступает полицейский. — Я, конечно, ничего не имею против, может, среди экспертов и есть одаренные люди, таланты от природы, но по большей части это чушь. Возьмем какого-нибудь подонка наподобие Шандонне, который руки и ноги кусает. И без всякого психолога ясно — фишка у него такая, особое пристрастие. Может, у него самого какая-нибудь странность с этими частями тела приключилась или, наоборот, у нашего голубчика только там волосы и не растут. Там да разве что еще во рту. И в заднице, пожалуй.

— Я бы поняла его тягу уничтожать в других то, что он ненавидит, — скажем, лица жертв. — (Да уж, Марино не удалось «опустить» Бергер). — Но руки и ноги... тут что-то другое. — И в жестах, и в интонации ее сквозит полное неприятие соображений оппонента.

— Ага. В курочке вкуснее всего белое мяско, — напирает Марино. У них с Бергер будто любовная перепалка, стычка, которой они только тешатся. — На большие титьки он западает. Мальчик ищет мамочку.

Молча одариваю его многозначительным взглядом. Ну что тут скажешь? Строит из себя бездушного остолопа; так ему охота эту женщину под себя подмять, что он уже перестает думать, что говорит. И ведь знает, что так же к делам подходил и Бентон, который был в своей области гением. Он пользовался обширными знаниями, располагал огромной базой данных, которую по сей день собирает ФБР, занося в нее тысячи преступников. И кстати, мне эти намеки Марино на типы внешности тоже не по вкусу, ведь выбор маньяка недавно пал и на меня.

— Знаете, мне слово «титьки» не нравится. — Бергер размышляет вслух, как бы между прочим, словно просит официанта подать другой соус. Не мигая смотрит на Марино. — Вы хоть понимаете значение того, что только что сказали, капитан?

У Пита Марино в кои-то веки нет слов.

— О-о, у этой лексической единицы много значений. Знаете, говорят даже «титька тараканья», — продолжает Бергер, энергично перебирая ворох бумаги, и лишь движения ее рук выдают гнев. — Этимология — наука о происхождении слова. Не путайте с энтомологией, пишется через "н". Энтомология изучает насекомых. А я говорю о словах. Бывает, они обидны, вылетит — не поймаешь, но ответить можно. Скажем, яйца — это нечто из области орнитологии. А еще этим жаргонизмом можно обозначить ограниченный участок мозга, располагающийся между ног мужских особей, которые любят рассуждать про титьки. — Бергер взглянула на Марино и многозначительно помолчала. — Ну что, языковой барьер мы преодолели? Теперь займемся делом?

Марино красен как рак.

— Вы получили копии отчета о вскрытии? — Ответ я и так знаю, просто хочется услышать из ее собственных уст.

— Я уже много раз их просмотрела, — отвечает Бергер.

Снимаю с папок ленту и подталкиваю их к ней, пока Марино щелкает костяшками пальцев, упорно пряча глаза. Бергер вынимает из конверта цветные снимки.

— Что скажете? — обращается она к нам.

— Ким Льонг, — деловито начинает Марино. Мне сразу вспомнилось, как он обходился с Келлоуэй, как упорно ее унижал. Теперь сам, пристыженный, кипит от злости. — Тридцатилетняя азиатка, подрабатывала на неполную ставку в круглосуточном магазинчике «Квик Кери». По всей видимости, Шандонне дождался, пока магазин опустеет. К вечеру его терпение было оплачено с лихвой.

— Четверг, девятое декабря, — говорит Бергер, рассматривая изуродованное полуголое тело Льонг на фото — такой ее нашли.