Филипп Ле Руа - Последний Завет

– А почему Клайд поселил вас у себя?

– Он сказал, что папа очень болен.

– Ты после этого видела папу?

– Нет.

Показался международный аэропорт Сан-Франциско. Рейс пролетел словно сон. Сон про двух брошенных детей. Зажатый в узком кресле, Томми уминал пирожные и пил апельсиновый сок. Джесси закончила раскрашивать клоуна на обложке небольшого блокнотика, который ей дала стюардесса. Она превратила его в отвратительное существо, красная кожа которого была вся в больших черных прыщах. У Натана на языке вертелся вопрос:

– Стив, он с тобою ласков?

– Да.

– Как папа?

– Папа никогда не целовал меня и не читал мне перед сном сказок.

– Стив укладывает тебя спать?

– Да.

– Значит, он с тобою ласков.

– Да, да…

Из ее ответов Натан не мог сделать никаких выводов. Следовало сконцентрироваться, чтобы войти в мысли девочки.

– Скажи, Джесси, ты скучаешь по маме?

Она сосредоточенно рисовала большой черный прыщ на щеке пунцового клоуна. Ответа Натан не получил. Тогда он изменил вопрос:

– Почему ты мне сказала, что твои родители командуют злыми людьми?

– Папа ушел, а маме нравится Стив. Прежде чем оставить нас, они разлучили нас с Томми.

– Твой папа пытался сделать так, чтобы вы остались с ним.

– Да, я знаю. Но потом, когда мы жили в доме, который качался, там был один такой грязный тип, от него воняло, и он все время орал. Он не любил Томми. А один раз он его даже ударил. А потом папа превратился в монстра.

– Какого монстра?

– Он стал всюду распухать. У него выпучились глаза. И еще у него были вот такие пятна.

Она показала свою раскраску. Натан подумал, чем мог болеть Алан Броуден.

– А Клайд был добрый?

– Клайд и Нейва были согласны, чтобы мы с Томми оставались вместе.

Томми, сидевший слева, ерзал в кресле, совал руку под ремень безопасности и поскуливал.

– Что с ним? – встревожился Натан.

– Он хочет писать, – объяснила Джесси.

Натан отстегнул ремень и повел мальчика в туалет, несмотря на требования стюардессы не нарушать при приземлении инструкцию по безопасности. Томми не мог оставаться закрытым в помещении площадью в один квадратный метр, и Натану пришлось держать дверь приоткрытой, пока мальчик мочился на стенку.

Когда колеса коснулись земли, Натан бросил взгляд на девочку, прижимавшую к груди куклу.

– Все в порядке, блошка?

– Не называй меня блошкой.

– Хорошо. А ты можешь называть меня Клайдом.

– Как Клайда?

– Да.

– Почему ты хочешь, чтобы я звала тебя, как Клайда?

– Потому что он мой лучший друг.

Самолет остановился. Защелкали замки ремней. Все пассажиры одновременно встали, принялись открывать багажные ячейки и звонить по мобильным.

– Клайд…

– Да?

– А мамы мне все-таки не хватает.

Натан наметил визит к Шарлиз Гаррис, бывшей миссис Броуден. Ранним утром в понедельник он один заглянет на ее виллу в Сан-Хосе. Он возвратит детей их матери, тем паче что если они будут оставаться с ним, это отнюдь не облегчит его задачу. Но Боуман принял иное решение. Для этого у него была какая-то серьезная причина. Какая? Это нужно выяснить как можно скорей.

Такси пересекло Юнион-сквер, свернуло на Гири-стрит, где из театров выходили толпы нарядно одетых зрителей, и остановилось перед «Фор Сезон Клифт». Этот отель входил в десятку лучших отелей в мире. ФБР никогда не получало счетов оттуда, так как у этой организации недостанет на него средств, но Натан хотел предоставить все самое лучшее Томми и Джессике, которых несколько недель таскали с собой циничные взрослые. Здесь конфиденциальность и изысканность начинались с холла. Портье и двое носильщиков устремились к ним, хотя багажа у них никакого не было.

Свободными оказались лишь апартаменты на последнем этаже. Натан заказал пиво, сигареты, два обильных ужина, одежду для детей, строгий костюм в бутике отеля и автомобиль с мощным двигателем на завтра. Тысячи огней мерцали у их ног. В заливе какое-то судно ревело, как кит, направляясь в Окленд, чтобы разгрузить там свой груз «made in China».

Ему вспомнилось, как они с Мелани жили во Фриско. Они отремонтировали викторианский дом на Рашен-хилл, нависавшем над морем. Жена любила полежать на лужайке в маленьком парке на углу Грин-стрит и Гуг-стрит, а он вместе с членами «Дельфин клуба» в фирменных оранжевых шапочках купался в заливе среди морских львов, бревен и акул, слегка хмелея от воды при температуре десять градусов Цельсия. Держась за руки, они отважно бродили по крутым улочкам и доходили иногда до сада Йерба Буэна напротив Музея современного искусства, где строили бесчисленные планы на будущее.