Стюарт Коэн - Семнадцать каменных ангелов

Он улыбнулся им:

– Bien, muchachos . [8] Слушаю вас, ребята (исп.). Так что там с североамериканцем? Мы закрыли это дело месяца два назад.

Они поглядели друг на друга, и Шеф заговорил проникновенным серьезным тоном, как обеспокоенный родственник:

– К несчастью, Мигель, как я сказал тебе по телефону, это дело, похоже, привлекло внимание за рубежом. Североамериканцы стали нажимать на нас, они хотят, чтобы мы снова открыли его, покопались в каких-нибудь бумагах. Что-то в этом духе.

Фортунато постарался, чтобы в его голосе не прозвучало недовольство:

– Ты же сказал мне, что он ничего собой не представляет.

– Он ничего собой и не представлял. Но у мистера Никто были жена и ребенок. Наверное, его жена поплакалась какому-то сенатору, что ее бедный муж убит, и в конце концов сенатор погнал волну. Для него это дешевое паблисити. – Он отхлебнул пива и с иронией добавил: – Знаешь, Мигелито, «права человека» сейчас в большой моде.

Фортунато принял это сообщение как должное и не стал задавать вопросов. Он мысленно задержался на первой части сказанного Шефом, на том, что у Уотербери была жена и ребенок. Это было то немногое, что он знал об американце, потому что Уотербери сам сообщил ему это в самом начале похищения, еще пытаясь придать ситуации некую видимость нормальности. Фортунато почувствовал, как на него опять надавил мертвый груз Уотербери, и тут же переключил внимание на то, что говорил Бианко.

– Гринго ведут переговоры о новом плане приватизации, и министру экономики нужно показать, что он сотрудничает с ними.

– Понимаю. Но почему ты выбрал меня вести дела с гринго?

– А твое лицо! – сказал Шеф. – Ну можно ли не поверить такому лицу! – Никто не среагировал на шутку, и Шеф продолжил: – Так вот, Мигель. Это случилось в твоем районе. Ты следователь высокого ранга по делам об убийствах, и у тебя за плечами более тридцати лет службы. Ты подходишь по всем статьям.

– Ты сам заварил эту кашу, Фортунато! – вмешался блондин. – От тебя требовалось помять его, а не убивать.

Шеф поморщился и попытался смягчить неловкость.

– Ладно, ладно, – сказал он блондину. – Американец плохо себя вел. Это всем известно. Сам виноват. Комиссар Фортунато один из лучших офицеров полиции. Я ему полностью доверяю. – Он снова обратился к Фортунато: – Это формальность. От тебя требуется только потрясти архивными папками, съездить на место преступления и угостить ее стейком, перед тем как она вернется домой.

– Ее? Кого это они присылают?

Шеф взглянул на блондина, и они оба заулыбались. Даже смуглый чуть просветлел. На вопрос ответил блондин:

– La Doctora Фаулер, из Джорджтаунского университета. Активистка движения за права человека и специалист по истории и культуре Перу.

– Перу?

Остальные трое, переглянувшись, улыбнулись.

– Так что, видишь, – продолжал Шеф, – ничего особенно сложного не предстоит. У гринго нет никакого желания ворошить это дело, но чертов сенатор выкручивает им яйца.

Из радио послышалась мелодия Пуглиесе, и Шеф поднял руку, чтобы все послушали первые такты:

– До чего же оно мне нравится! Чистое танго, без всяких финтифлюшек!

Верзилы встали, и Фортунато повернул голову, чтобы видеть их. Когда блондин молча уставился на него, у комиссара внутри похолодело, потом оба ушли, не подав ему руки. Фортунато проследил глазами за тем, как они направились к залитому светом выходу мимо игравших у дверей картежников.

– Кто прислал этих обезьян? – поинтересовался он.

Шеф вздохнул:

– Это вовсе не так просто, Мигель.

– Чьи они? Карло Пелегрини?

Услышав это имя, Шеф насторожился:

– С чего ты взял?

Фортунато бросил на него острый взгляд:

– Сам же втянул меня в это дерьмо! Так они от Пелегрини или нет?

Бианко отвел от него взгляд и уставился в темноту за его спиной:

– Это не так просто.

Задание заключалось в том, чтобы взять человека по имени Роберт Уотербери у входа в его отель на Калье-Парагвай и попугать его. Он не имел представления, кто такой Уотербери или кому нужно его помять, он знал только, что речь идет о каких-то записных книжках, с помощью которых Уотербери кого-то шантажировал. Уотербери не носил оружия и был смирным человеком, поэтому все казалось очень простым. Они его схватят, наденут наручники, приставят к голове пистолет и отвезут куда-нибудь за город. Может быть, надают немного, чтобы запомнил. Затем вытряхнут карманы, выкинут в грязь, и пускай добирается домой сам. И никаких объяснений: частью задуманного было заставить его поломать голову.