Марио Пьюзо - Крестный отец (перевод М.Кан)

Он набрал номер Хейгена, подошла его жена. Санни спросил:

― Том уже дома?

Она ответила:

― Нет. ― Прибавив, что он будет минут через двадцать, она ждет его к ужину.

― Пусть позвонит мне, ― сказал Санни.

Он старался трезво оценить обстановку. Старался представить себе, как поступил бы на его месте отец. С первой минуты было ясно, что покушение ― дело рук Солоццо, но никогда Солоццо не посмел бы замахнуться на человека такого масштаба, как дон, если б не заручился чьей-то очень сильной поддержкой. Он не успел додумать до конца ― телефон зазвонил в четвертый раз. Мягко, почти нежно голос в трубке спросил:

― Это Сантино Корлеоне?

― Ну, ― ответил Санни.

― Том Хейген у нас, ― сказал голос. ― Часа через три мы его отпустим, он передаст наши предложения. А пока не торопись, выслушай сначала, что он скажет. Не надо лишних неприятностей. Что сделано, то сделано. Будем здраво смотреть на вещи. Не стоит терять голову ― все знают, ты человек горячий, так уж держи себя в руках.

В голосе звучала насмешка. Скорее всего, звонил сам Солоццо, но сказать наверняка было трудно. Санни отозвался глухо, нарочито убитым голосом:

― Хорошо, подожду. ― И услышал, как на другом конце положили трубку.

Он взглянул на свои массивные наручные часы с золотым браслетом, заметил точное время разговора, записал его на белой клеенке.

Посидел у кухонного стола в молчании, мучительно морща лоб.

― Что, Санни? ― спросила его жена.

Он ответил ровным голосом:

― В отца стреляли. ― Увидел ужас на ее лице и грубовато прибавил: ― Не плачь, он жив. И больше ничего не случится, будь покойна.

Он не стал говорить ей про Хейгена. И тогда телефон зазвонил в пятый раз.

Это был Клеменца. Одышливый голос толстяка с хрипом вырвался из трубки.

― Слыхал про отца? ― спросил он.

― Слыхал, ― ответил Санни. ― Но он жив.

Последовала долгая пауза, потом Клеменца голосом, изменившимся от волнения, проговорил:

― Слава тебе, господи, слава богу. ― Но тотчас же спохватился в тревоге: ― Ты точно знаешь? Я слышал, он скончался прямо на улице.

― Он жив, ― сказал Санни. Он напряженно вслушивался в звучание каждого слова Клеменцы. Похоже, взволнован искренне, но ведь по долгу службы толстяку положено быть хорошим актером.

― Теперь тебе действовать, Санни, ― сказал Клеменца. ― Какие будут распоряжения?

― Езжай сюда, ― сказал Санни, ― к отцовскому дому. И захвати с собой Поли Гатто.

― Это все? ― спросил Клеменца. ― А не послать людей в больницу и к вам туда?

― Нет. Мне нужен только ты и Поли Гатто, ― сказал Санни.

Наступило долгое молчание. Клеменца начинал понимать. На всякий случай Санни подпустил в голос естественности:

― Где его носит, между прочим, этого Поли? Чем он был занят, черт возьми?

Одышливый свист в трубке умолк. Теперь Клеменца заговорил, сам взвешивая каждое свое слово:

― Ему нездоровилось ― простыл немного и остался дома. Он и вообще всю эту зиму прихварывает.

Санни немедленно насторожился:

― Сколько же раз он за последние месяцы не выходил на работу?

― Раза три-четыре. Я предлагал прислать замену, но Фредди каждый раз говорил, не надо. Причин особо-то остерегаться не было ― сам знаешь, десять лет все шло гладко.

― Ну да, ― сказал Санни. ― Так. Значит, жду тебя в доме у отца. И обязательно привези Поли. Заезжай за ним по дороге. Болен, здоров ― неважно. Ты понял? ― И, не дожидаясь ответа, бросил трубку.

Его жена беззвучно плакала. Он молча поглядел на нее, сказал жестко:

― Будет спрашивать кто-нибудь из наших, пусть звонят мне к отцу, по его личному номеру. Чужие позвонят ― ты ничего не знаешь. Если жена Тома ― скажи, он занят по службе, задержится немного. ― Он помедлил. ― К нам без меня подъедет народ... ― Встретил ее испуганный взгляд и продолжал нетерпеливо: ― Пугаться нечего, просто пускай побудут у нас в доме. Ты делай, что они тебе скажут. В случае чего звони в кабинет к отцу, только по пустякам не нужно. И не тревожься, кончай бояться.

Он вышел из дома.

Совсем стемнело, по пятачку перед домами гулял резкий декабрьский ветер. Санни ступил во мрак без опасений. Все восемь домов в полукольце парковой аллеи принадлежали дону Корлеоне. Два первых дома при въезде по обе стороны снимали верные люди Корлеоне с семьями; квартиры на первом этаже сдавали холостякам, тоже своим, проверенным. Из шести остальных домов, завершающих полукруг, в одном жил Том Хейген с семьей, в другом ― Санни, в третьем, самом скромном и маленьком, ― дон Корлеоне. Три последних дома дон бесплатно предоставил друзьям, которые отслужили свое, ― в случае надобности они бы съехали по первому требованию. Безобидный пятачок в парке был на самом деле неприступен, словно крепость.