Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

Касдан закусил губу. Социалисты ошибались во всем, но слабаками их не назовешь. Вот почему в глубине души он восхищался этими идеалистами. Он знал, что их великая мечта никогда не умрет. Их призыв найдет множество воплощений, но всегда будет сводиться к фразе, тысячу раз повторенной его поборниками: «Когда падет один революционер, десяток рук подхватит его ружье».

История репрессий интересовала его куда меньше. Все те же ужасы. Цифры, даты, бойни, без конца повторяющиеся в истории человечества. Сейчас считается, что число жертв государственного переворота составило десять тысяч человек. Девяносто тысяч заключенных томились в застенках первые полтора года режима Пиночета. Сто шестьдесят три тысячи чилийцев стали беженцами. Три тысячи бесследно исчезли. Их не нашли ни среди живых, ни среди мертвых. Они словно испарились.

Касдан пробежал перечень пыток, сначала на стадионе «Чили», превращенном в концентрационный лагерь, затем в тюрьмах и допросных, среди которых была и знаменитая вилла Гримальди. Электрошок, изнасилования, ванны, прочие зверства… Все это Касдан уже знал.

Зато он не нашел ни единого упоминания о таинственном месте, куда отвезли Петера Хансена. Кто были те немцы — меломаны и хирурги, словно вышедшие из кошмарного сна? Где Вильгельм Гетц дирижировал детским хором, когда заключенных подвергали вивисекции? Кто были французские военные, приехавшие помогать палачам Пиночета и совершенствовать их методы?

Об этом в книгах не было ни слова. Ни французских экспертов, ни нацистов, ни повышающих квалификацию палачей. Тут речь скорее шла об отморозках, о солдатах с дикими прозвищами: «Маnо Negra» (Черная рука), «Мunеса del Diablo» (Кукла дьявола). Неграмотные крестьяне, заслужившие славу безжалостных убийц.

Армянин потер глаза. Два часа ночи. Он так ничего и не узнал. По крайней мере, ничего, что пролило бы свет на недавние серийные убийства. Если бы он питал слабость к дешевым детективам, то, наверное, представил бы себе престарелых чилийцев немецкого происхождения, которые в страхе за свою безопасность послали во Францию детей-убийц, чтобы те устранили нежелательных свидетелей…

Нелепость. К тому же не объясняющая всех фактов. Зачем тогда понадобилось убивать отца Оливье? Почему в центре серийных убийств оказались детские хоры? Почему убийцы соблюдали некий ритуал? И что связывало эти преступления с давними исчезновениями детей?

Касдан прекратил задаваться вопросами, не находя на них ответов. По спине пробежала дрожь. Ему мерещилось, что он опять слышит в темноте тот же тихий голос, что и прошлой ночью. «Кто там, черт тебя дери?» Поразительно нежный голосок. Смешливый. Голос, которому хотелось поиграться… Он понял, что боится. Боится ДРУГИХ. Боится, что они вернутся за ним, усталым шестидесятилетним человеком. Внезапно ему захотелось позвонить Волокину, но он одумался.

И тут зазвонил его мобильный.

— Мендес. Тебя все еще интересуют пробы на металлизацию в ранах маврикийца?

— Слушаю.

— Частицы железа. Мягкой стали. Вероятно, от ножа. Скорее всего, старинного, по крайней мере, девятнадцатого века. Есть также образцы кости.

— Кости?

— Да. Кости яка. Наверняка следы ножен. Я тут кое-кому позвонил. Возможно, это ритуальный нож из Тибета. Нечто вроде талисмана, который изгоняет призраков и ночные страхи. Короче, снова что-то непонятное.

Касдан попытался думать, но усталость взяла свое. К тому же новый кусочек головоломки переполнил чашу. Слишком много странностей. И к тому же никак между собой не связанных.

Он попрощался с патологоанатомом и вернулся в гостиную, запретив себе думать. Сел с кружкой кофе в руке у одного из мансардных окон, выходящих на церковь Святого Амвросия.

И здесь он попытался обрести покой, пережевывая другие пытки, другие ужасы, которые хотя бы были ему привычны. Раз уж его мучают кошмары, пусть они будут своими.

Густые заросли, тропа из латерита.

Он откинулся в кожаном кресле и позволил себе перенестись в Камерун.

К тому изначальному кошмару, который все объяснял.

Ночь на проводе.

Сначала Воло вернулся в дом 15–17 по улице Газана и перерыл музыкальный салон Гетца. Пока не отыскал профессиональный архив чилийца. Довольно любопытный архив: это оказался не список хоров, которыми Гетц руководил, а перечень произведений, исполнявшихся под его управлением. Рядом указана дата концерта, число хористов и название церкви.

Мотет Дюрюфле исполнялся в Нотр-Дам-де-Шан в 1997 году. «Ave Verum» Пуленко в церкви Святой Терезы в 2000-м. Адажио Барбера в Нотр-Дам-дю-Розер в 1995-м… Список оказался длинным. Кроме того, Гетц записал несколько дисков. «Мизерере» в 1989-м, «Детство Христа» в 1992 году…