Жан-Кристоф Гранже - Мизерере

Прицелился. Задержал дыхание. Вонзил иглу в роговицу. Не почувствовал никакого сопротивления. Воло снова надавил. Генерал уже не кричал. Он поперхнулся собственным воплем, перешедшим в утробный хрип. Русский нажал на поршень. И ему показалось, что опорожняются его собственные вены. Дальним краешком сознания он отметил положительные симптомы. Белок не налился кровью. Лабрюйер, похоже, больше не испытывал боли. И глазное яблоко не лопнуло.

Он сосчитал до десяти, потом медленно вытащил иглу. Теперь он сам не знал, чего ждет. Фонтана крови. Брызнувшей из раны слизи. Но ничего не произошло. Волокин, оглушенный, отступил, держа в руках шприц, а тем временем умиротворенный старик словно утонул в своих подушках.

Касдан, по-прежнему держа его за плечи, поднял глаза:

— Ты в порядке?

Волокин улыбнулся. Во всяком случае, попытался:

— Не так, как он, но в порядке.

— И когда это подействует?

— Герыч уже разогревает ему мозг. Через несколько секунд он будет готов.

Волокин не ошибся. Через тридцать секунд генерал открыл глаза. В его суженных зрачках появился веселый, умиротворенный блеск. Губы дрогнули в улыбке:

— Мне хорошо…

В заключение он хихикнул, обращаясь исключительно к самому себе. Потом как будто вернулся к реальности и заметил двух верзил, стоявших у его изголовья.

— Вы кто?

— Деды Морозы, — сообщил Касдан.

— Воры?

К Лабрюйеру возвращалось некое достоинство. Голос стал властным, голова приподнялась. В нем просыпался офицер. Он уже не казался жалкой развалиной. Приступ кашля положил конец этому преображению. Но затем он снова обрел человеческий облик.

— Кто вы такие, черт побери?

Волокин склонился над ним:

— Мы из полиции, папаша. Зададим тебе пару вопросов, и можешь дальше праздновать Рождество со своей наркотой. Идет?

— Что за вопросы?

Голос прозвучал еще жестче. Генерал вспомнил, что всю свою жизнь он сам отдавал приказы.

— О Хансе Вернере Хартманне. Чили, семьдесят третий год.

Старик запахнул пижаму, рефлекторно прикрывая шрамы. Он напоминал написанный маслом портрет, потрескавшийся от времени.

— Он не должен этого видеть.

— Хартманн?

— Он не должен этого видеть. Осквернение тела противоречит концепции боли.

Касдан присел на край кровати слева. Волокин пристроился справа. Двое мужчин у изголовья больного дедушки.

— Тогда начнем все сначала, — пригрозил Касдан. — Семьдесят третий год. Пиночет приходит к власти. При чем тут Франция?

— Зачем мне вам отвечать?

— Чтобы утром мы не отправили вас в наркоотдел.

— Мне нечего бояться.

Волокин склонился над ним:

— Мы можем спустить в толчок твои запасы. Я нашел твою заначку, говнюк.

Старик прочистил горло. Благородно и даже величественно. Потом вдруг вытаращил испуганные глаза:

— Вы их видели?

— Кого?

— Los ninos. Детей.

— Где?

— В стенах. Они в стенах!

Напарники переглянулись.

— Семьдесят третий год, — повторил Касдан. — Расскажите нам о Чили, и мы уберемся отсюда.

Старик откинулся на подушки. Его лицо и плечи несколько раз стремительно преображались. Они выражали ужас. Блаженство. Достоинство. Он вновь прочистил горло. Генерал в нем наконец взял верх.

— У нас были договоренности. О семинарах для специалистов. Мы оказали Чили услугу.

— Мы уже разговаривали с генералом Кондо-Мари.

— Жалкий трус. Кишка у него тонка. Он сбежал!

— Нам известно, что вас туда послали в рамках операции «Кондор». Мы знаем, что вы готовили офицеров из Чили, Аргентины, Бразилии и других стран. Что вы можете сказать об этой подготовке?

Лабрюйер хихикнул:

— В то время в Южной Америке творились странные дела. Теперь говорят об оси зла. — Он снова хихикнул. — Знаю я эту ось зла. О политической борьбе никто и не думал. Как всегда, все хотели окончательного решения. Попросту искоренить подрывные элементы! Где бы они ни находились. И не только их самих, но и их семьи, их окружение. Всех, кто мог от них заразиться. Только бы красная чума больше не повторилась. Никогда!

— А какой была ваша собственная роль в этих семинарах? — спросил Касдан.

— Я обучал их дисциплине, контролю, эффективности. Обуздывал их варварские инстинкты. Пытка не должна превращаться в бойню. А главное, она не должна опьянять! — Он опять усмехнулся. — Кровь взывает к крови. Все это знают. Я имею в виду, мужчины. Настоящие. Те, кто побывал на фронте.

— Расскажите нам о ваших сотрудниках. Других инструкторах.