Кит Маккарти - Мир, полный слез

– И вы никогда не встречали человека с такой фамилией? И не слышали, чтобы кто-нибудь ее упоминал?

– Нет, по-моему, нет. Это тот… Тот человек, который… – с искренним ужасом осведомилась Доминик.

– Да, мы так полагаем.

Девушка прикрыла глаза, замотала головой и принялась что-то бормотать по-французски. Фетр посмотрела на Орама.

– Надеюсь, у моего коллеги больше нет вопросов?

Орам ухмыльнулся.

– Спасибо, что уделили нам время, – промолвила Фетр, обращаясь к Доминик Ренвьер.

– Вы закончили? Мистер Хикман попросил меня проводить вас…

– Ну конечно, – поднимаясь, заметил Орам.

Когда они спускались по лестнице к загроможденному залу, Фетр спросила:

– Вам нравится здесь работать?

Доминик помедлила на нижней ступеньке.

– О да. Мистер и миссис Хикман чрезвычайно добры ко мне. И Нелл очень симпатичная.

– А мать мистера Хикмана?

Доминик улыбнулась и ограничилась единственным замечанием:

– Она такая гран-дама.

И они вновь двинулись по залу между доспехами и столиками, заставленными фотографиями. Заметив среди них семейный снимок, Фетр остановилась и взяла его в руки.

– А это их сын? – спросила она.

Доминик подошла ближе. Три человека сидели за деревянным столом на широком, мощенном камнем патио. Во главе стола восседала Тереза Хикман, а по бокам от нее расположились мальчик и девочка. Судя по виду Терезы, фотография была сделана лет десять тому назад.

Доминик взглянула на нее, кивнула и отвернулась, но Фетр хватило проницательности заметить, что в ее поведении что-то изменилось.

– Как его зовут?

– Хьюго, – не оборачиваясь и продолжая глядеть в сумрак зала, ответила Доминик.

– Он тоже врач, да? – спросил Орам, стоявший рядом с Фетр.

– Oui.

Фетр не знала, как и почему в ней родилось это убеждение, но она была уверена, что здесь таится какая-то загадка.

– Вы хорошо его знаете?

– Нет, не очень, – смешавшись, ответила Доминик.

Фетр больше ни о чем не успела ее спросить, так как девушка развернулась и направилась к входной двери. Когда, открыв ее, Доминик выпускала их наружу, Орам улыбнулся ей своей самой масляной улыбкой и произнес:

– Мерси.

– Не за что, – улыбнулась Доминик.

Фетр вышла в морозную тьму навстречу одержимым мотылькам.

Елена и Айзенменгер, вернувшись после поездки с Грошонгом, разминулись с Хьюго. Они сразу поднялись в свою комнату, никого не встретив по дороге и даже не догадываясь о том, что их хозяева принимали в это время представителей полиции. Они бросили монетку, чтобы решить, кто первым идет в ванну. Айзенменгер выиграл и не проявил должной учтивости, решив воспользоваться своей победой.

– Только недолго, – взмолилась она.

– Почему бы тебе не принести мне чашечку кофе?

– Наглая свинья.

– Пожалуйста, черный с одним кусочком сахара, – рассмеялся Айзенменгер.

Елена улыбнулась и направилась вниз, на кухню. Она уже наливала кипяток в кружки, когда вошел Хьюго.

Она подняла голову, улыбнулась и поставила чайник на место.

– Привет, Хьюго!

– Елена! Ты потрясающе выглядишь!

Они подошли друг к другу, обнялись и несколько смущенно обменялись поцелуями.

– Да ты просто красавица! – делая шаг назад и широко улыбаясь, повторил Хьюго.

– Спасибо, – благодарно кивнула Елена.

Хьюго сел за стол, она заняла место напротив него. С мгновение они молчали, и Хьюго просто рассматривал Елену чуть ли не с профессиональным интересом. Елена даже неловко заерзала, словно он уличил ее в каких-то неподобающих мыслях или поступках. Она не знала, что сказать. Восемь лет разлуки настолько отдалили их друг от друга, что теперь она видела перед собой лишь смутное напоминание о прошлом; и тем не менее она знала, что время любит шутить. Эти воспоминания были столь же иллюзорными, как детские мечты и надежды, и образ Хьюго с этого расстояния мерцал, как мираж в пустыне. Она помнила, с какой легкостью он двигался, как уверенно ориентировался во всем, и это всегда ее настораживало, поскольку она и представить себе не могла, что человек может быть таким самонадеянным. И сейчас она различала в Хьюго того же самого человека и в то же время совсем другого.

Оптическая иллюзия.

Стоит взглянуть на человека с иной точки зрения, и он превращается в свою противоположность. И там, где в детстве ей виделись пики и вершины, она теперь находила тенистые долины и даже пропасти.

– Мама рассказала мне о несчастном случае.

– Да.