Кит Маккарти - Мир, полный слез

– Мы узнали правду лишь после того, как вернулся Хьюго, – промолвила Тереза.

– Каким образом? – вступила в разговор Беверли. – Как вы это узнали?

– Вы не знаете Хьюго. – Тереза вскинула на нее глаза. – Он любит шокировать окружающих и ставить всех в неловкое положение. Он не мог удержаться от того, чтобы увидеть нашу реакцию.

– Значит, мы имеем еще одно преступление, – взглянув на Беверли, произнес Сорвин. – А я надеялся, что мы раскроем те, о которых уже знаем.

– Ваш внук умер. Как это произошло? – обратился Айзенменгер к Тристану.

– Постойте! – воскликнул Сорвин. – О чем это вы?

– А какой еще ребенок может быть захоронен на территории поместья? – спросил его Айзенменгер.

Беверли фыркнула, и этот звук не самым благоприятным образом отразился на взвинченных нервах Сорвина. Он метнул в ее сторону испепеляющий взгляд и повернулся к Айзенменгеру.

– Откуда вы это знаете?

– Но ведь Фиона Блум не является его матерью, – ответил Айзенменгер, не объясняя, впрочем, откуда ему это известно. – Так кто еще это может быть?

Сорвин открыл было рот, помолчал и снова закрыл его.

– Так каким образом погиб ваш внук? – снова спросил Айзенменгер у Хикманов.

Тереза почти сразу принялась плакать, и Тристан обхватил ее за плечи.

– Он был маленьким и болезненным ребенком – вы можете проверить это в больнице – и просто не выжил: умер во сне.

– У него были сломаны ребра, – заметил Сорвин.

– Нелл любила его, – уставшим голосом еле слышно ответил Тристан. – Она не могла смириться с его смертью. Она прижимала его к себе, пытаясь вдохнуть в него жизнь; она несколько дней находилась в истерике.

Все молчали; ни у кого не было оснований не доверять этому.

И лишь Айзенменгер, видя, как Елена сереет на глазах, решил побыстрее покончить с формальностями.

– И это поставило перед вами новую проблему. Конечно, вы могли пойти официальным путем и сообщить властям о смерти Тома, но тогда возникала угроза, что станет известно об инцесте. Вы знали, что вскрытие младенцев предполагает проведение генетической экспертизы, а это могло подвергнуть вас колоссальному риску.

Тристан молча посмотрел на Айзенменгера.

– Поэтому вы похоронили младенца, и вам понадобилась замена, – продолжил тот.

– Фиона Блум, – вмешался наконец Сорвин.

– Вот именно. Фиона Блум уехала из деревни незадолго до этого, и она была беременна.

– Но как они узнали, где ее искать? – спросил Сорвин. – Вряд ли она поддерживала связь с Хикманами.

– Конечно нет. Зато она поддерживала связь с отцом своего ребенка.

– С Грошонгом, – догадалась Фетр.

Айзенменгер кивнул.

– Малькольм Грошонг в течение многих десятилетий служил этому семейству. Он следил не только за ведением хозяйства в поместье, но и присматривал за всеми Хикманами. Он был предан этой семье и готов пойти на все, чтобы ее защитить.

Грошонг знал, что Фионе Блум не нужен ее сын, и уговорил ее отдать его в замок, где ему был бы обеспечен такой уровень жизни, которого Фиона никогда не смогла бы достичь.

– Какая удача, что у нее родился мальчик, а не девочка, – тихо промолвила Беверли.

– Да, тогда бы возникла проблема, но и ее можно было бы решить. Например, усыновить ребенка из Восточной Европы.

– Проблема была в том, что Нелл отказывалась воспринимать его как сына, – пробормотал Тристан. – Она относилась к нему скорее как к племяннику.

– Думаю, теперь перед вами стоит куда более сложная проблема, – не спуская глаз с Елены, произнес Айзенменгер.

Тристан встретился с Айзенменгером взглядом, и Айзенменгер увидел, что тот его не понимает.

– Я имею в виду Клода и Пенелопу Флеминг, – пояснил он, глядя на Елену.

Казалось, Елена вот-вот лишится чувств, но это заявление заставило ее снова собраться.

Однако эти имена произвели гальванизирующее воздействие не только на нее. Беверли побледнела, Тристан уставился на Айзенменгера, и Тереза подняла голову с плеча мужа.

Первой опомнилась Елена.

– Что ты хочешь сказать?

– Поскольку они были крестными Нелл, они были очень близки, – опустив глаза, ответил Айзенменгер. – И она во всем им призналась. Как звучала эта фраза? «Совершенное тобой преступление настолько ужасно, что один лишь Господь сможет тебя простить». Почти библейское изречение, подразумевающее не обычный проступок.

– Инцест Нелл, – прошептала Елена, переводя страдальческий взгляд на Тристана и Терезу.

– Думаю, то, что Нелл рассказала о происшедшем кому-то за пределами семейного круга, само по себе было ужасно, но еще хуже было то, что она написала о смерти ребенка: это становилось слишком рискованным.